Я бродил там часов пять. Не меньше. Потом для верности посигналил, думал, может, какая тварина ошалевшая на рев выскочит да меня повеселит, но снова получил в ответ гробовую тишь и, плюнув на все, подорвал лимонку. Мне только дай что-нибудь взорвать, честное слово! И когда даже после взрыва я услышал только шелест прошлогодних кукурузных листьев, сохранивших в тихом шершавом шорохе желтый цвет давно одичавших зерен, то завел внедорожник и поехал к заброшенной уйму лет назад ферме. Ходил слушок, что она опустела еще до того, как тот псих заразил многострадальную планету самой сильной, пакостной и действенной заразой. Слух, судя по всему, ошибочным не являлся.
Мне довелось прочесать за три года почти весь Район, спасибо Бесу. Всякий раз, когда мы работали в паре и нам приходилось искать очередную особь для бесконечных опытов Отца, этот крашеный оккультист с идиотским чувством юмора и противными подъёбками тащил меня в какой-нибудь малоизвестный квартал у черта на куличках, так что знал я немало. Но вот на эту ферму не забредал, знал о ней со слов Каспера. Понятия не имею, почему, но она была жуткой даже на фоне того, что творилось вокруг.
Перекошенный домишко, кресло-качалка на боку, полуразрушенный амбар и пара загонов для овец или лошадей, понятия не имею, кого тут держали. Ко́злы и пила, брошенная прямо в бревне, шкуры коров (вернее, то, что от них осталось), развешенные на низеньком заборе, собачий скелет в будке, какие-то ветхие сараи. Была тут и напрочь проржавевшая сельхозтехника, и кузов сгнившего тауруса, и, не поверите, когда я подошел к этой развалюхе, в драном до невозможности салоне валялся ущербного вида банджо с губной гармошкой под бочком. В общем, картинка страшная даже для меня. Было здесь что-то такое, подозрительно напоминающее не простую реальность, а какой-нибудь старый-старый фильм ужасов, где спецэффекты дерьмовые настолько,
что кажется, что это и не спецэффекты, а все натуральное, всамделишное и правдивое, как борода Санкт-Николауса, раздающего подарки и розги немецким детишкам в равных пропорциях.
На свой страх и риск я даже пробрался в дом, выбив ногой дверь: ржавый замок с хриплым лязгом сломался и пустил меня в косую, сожранную короедами и временем хибару. Ничего интересного, кроме очень старой библии, пары пластинок с песнями Элвиса Пресли, проигрывателя и нескольких черно-белых фотографий ничем не примечательной и типичной фермерской семейки под пыльным стеклом дурацких рамок, я не нашел. Тут, конечно же, все было чисто. Сомневаюсь, что мертвецы вообще когда-то сюда заходили, но свое дело я сделал и около трех ночи двинул в сам город, чтобы прошвырнуться в центре, там, где и следовало в первую очередь искать Говоруна.
Это и был мой план раз в две-три недели проверять наименее вероятные места его дислокации и почаще шнырять там, где мертвецы тусуются на постоянной основе. И вот я стою, прислонившись к капоту, грызу карандаш и смотрю на карту с двумя красными крестами и одним кружком, которым я для себя решил помечать места, где вероятность встретиться с моим дорогим просветленным приятелем с подгнившей рожей очень даже велика.
Вредный потаскун, промямлил я, не выпуская из зубов карандаш. Из-за тебя должен морозить задницу и кататься по району. Сука проклятая.
Рассветало все раньше. Время только поползло в сторону шести утра, а морозный воздух вспыхнул лучами восходящего солнца, и самый верх многоэтажки из грязно-серого перекрасился в ярко-оранжевый. Нравилось мне все яркое, и я не представлял, как можно ходить во всем черном как минимум полжизни. Ну, об этом я говорю, подумав о Бесе. Или вот взять Каспера. Он вообще был каким-то бесцветным и страшно нейтральным. Я, конечно, и стоял сейчас в черной куртке и таких же черных высоких ботинках, грыз черный карандаш, но задницу мою обтягивали яркие голубые джинсы, та же задница прислонялась к яркому лимонному внедорожнику, и такого же яркого лимонного цвета на моей шее был шарф, в который я прятал ярко-красный нос. Настоящий Рудольф. Красноносый северный олень, замерзший, как вполне себе обычная дворовая шавка.
Я страдальчески вздохнул и страшно заскучал по горячему душу, хотя сегодня не понедельник и даже не четверг, когда святой долг намываться. Сегодня вторник. Дико хочется выпить огненного кофе, выкурить сигарету в постели, насыпав пепла на одеяло, и позалипать перед экраном, покосить на Билла, изредка мелькающего перед глазами. Но мне снова пришлось сжать все, что только можно, в кулак. Раз уж я приехал в центр, неплохо бы и осмотреть эту симпатичную рыжую многоэтажку. Я закурил, попрыгал на месте в безнадежной попытке согреться и поправил перчатки «без пальцев», хотя толку от них было до смешного мало. Многоэтажка так многоэтажка. Подошвы ботинок загремели по асфальту.
Благо, здесь не было подвала. Со скучающим видом я бродил по этажам и выламывал не выломанные прежде двери, заглядывал туда, куда можно было заглянуть и без такого вандализма. Драная мебель, сухие кровавые брызги и полосы на стенках, замаранные полы некогда шикарный и пиздецки дорогой паркет дороже моих почек. Мумифицированные тела кое-где. На шестом этаже мне встретилась очередная невскрытая дверь.