С первым, вторым и джемом, дал распоряжение Билл и скрылся за дверью. Через несколько секунд послышался шорох отодвигаемой шторки и шум льющейся воды.
Плескайся, тюлень. Намыливай свое костлявое жесткое тело и подтянутую белую задницу. Плотнее завтракай, Вайнберг, ибо сегодня настал час расплаты, страшный, лютый час уборки этой захламленной, заросшей пылью и грязью хибары прославленного любителя холостяцких гадюшников. Я улыбнулся собственным мыслям, как идиот, и потопал на кухню, сооружая целую тарелку бутербродов и наливая в свою почерневшую от налета кружку кофе, а в его пока еще относительно чистый бокал чай с двумя кусками рафинада. Мы никогда не ели на кухне. Этой традиции мы не стали изменять и сегодня, расположились на гигантской кровати, завтракая и выкуривая утренние сигареты.
Поднявшееся над районом солнце заливало светом спальню, и я задумался о том, что неплохо бы снова повесить здесь жалюзи или шторы такие же плотные, как в убежище Беса. Свет здорово мешал спать мне, человеку, который занимался этим редко и понемногу. Зато сейчас он освещал бледное лицо Билла и играл в его светло-голубых глазах и взъерошенных волосах, добавляя в пряди золотистости.
Так значит, сегодня уборка? спросил он, жуя свой бутерброд с джемом и покуривая. Куда мне все раскладывать?
Да куда хочешь, я один фиг не знаю, где что лежит.
И ни разу не заставил себя убраться? Здесь, блять, ходить невозможно, знаешь ли, заметил мальчишка, и его глупые мысли показались мне невероятно уморительными.
В моей жизни слишком много дерьма, чтобы усугублять дело еще и уборкой, гоготнул я. Мое убежище ждало твоих рук аж три года, так что вперед, навстречу порядку и чистоте, если еще не передумал. Мне, в общем-то, плевать, в порядке я живу или в свинарнике.
А энтузиазма ему было не занимать. По части уборки пацан оказался настоящим извращенцем, к тому же очень прытким, учитывая то, что наступать на израненную ногу он не мог. Билли, вооружившись тряпками, ведрами воды, хлоркой и мусорными мешками, начал драить мою хату со спальни, уже раскидав подушки и стащив несколько одеял, простыни и тяжеленный матрац. И откуда у него столько сил? У этого самого задохлика, узника Аушвиц-Биркенау? Хрен его знает, но справлялся он на ура.
Когда я зашел в спальню, это чудо в перчатках собирало мои узелки с сюрпризом, из-под кровати, тихо матерясь себе под нос. Малыш называл их «секретиками». Уморительная тема.
Фу, блядь, шикнул он, не замечая моего присутствия. Билл насобирал уже дюжину использованных презервативов и не без отвращения (еще бы!) бросал эту резиновую мерзость с высохшей внутри спермой в черный мусорный мешок. Я почему-то представил, как в полупрозрачном латексе мои потенциальные детишки превратились в усохших мумий.
Извини, приятного мало, конечно.
Мальчишка чуть на месте не подпрыгнул, услышав мой голос почти у себя за спиной. Даже резинку выронил, но тут же брезгливо поднял и отправил к несчастным собратьям. Вы ж мои сиротинушки!
Что за конченая привычка?
А у тебя было бы желание вставать и идти куда-то после секса?
Билл ничего не ответил, но взгляд у него был ну очень красноречив.
Мне даже неловко как-то стало, честное слово. Мы с Якудзой частенько расшатывали эту царскую кровать, и вот они отголоски прошлого, которым суждено покинуть уютный подкроватный мрак. Настоящая трагедия.
Я сидел на сваленном матраце и наблюдал за тем, как вымывает тонны пыли эта хромая маньячка-горничная. Работы ему хватит в моем хламовнике на неделю, это уж точно. Он не один час возился только со спальней, а впереди душ, туалет, кухня, подобие гостиной, где я обычно зависал с ноутбуком, и прихожая. Неловкое молчание нервировало и потихонечку выводило из себя. В этой комнате не существовало никаких звуков, кроме пыхтения Билла и плеска выжимаемой тряпки, скрипа резиновых перчаток. Я делал вид, что скучал, но по правде рассматривал его жилистые руки и лицо в профиль. Точеный сосредоточенный профиль.
Ты уж меня извини, Билл, но пролей свет на мрачную тайну о том, как ты оказался в Семнадцатом, попросил я, потому что не только ненавидел эти дебильные молчанки, но и хотел узнать, где Вайнберг жил на самом деле два с половиной сучьих года.
Это так важно?
Важно. Ловецкие законы. Как на зоне если наворотил когда-то дел, то лучше излей душу. Уж точно выслушают, честно ответил я, поправляя очки. При желании я мог бы раздобыть эту информацию самостоятельно, но это типа не очень честно. Живем ведь под одной крышей, все дела. Не хотелось бы вгонять нож в спину.
Он отжал тряпку и закончил вымывать слой пыли под койкой. С моей помощью Билл втащил на нее матрац и принялся застилать. И как он так шустро управляется, будучи формально одноногим?
Я не живу в Двадцатом с тех пор, как его эвакуировали, тихо и неохотно заговорил Билл. Просто так получилось, что у моего деда поехала крыша. Когда я был маленьким, меня на все каникулы отправляли к нему в горы, в охотничий домик с отмазками, мол, воздух там чистый. Ребенку на пользу. Мы валили дичь в окрестных лесах и, в принципе, неплохо проводили время. Дед хотел, чтобы после окончания школы я перебрался к нему и тоже стал охотником, как и он. Я страшно ему нравился. Ну и перспектива шляться по лесам с ружьем наперевес до самой смерти с любимым метким протеже.