Кристиан, я уверен, слыл потрясающим любовником, круто целовался и все такое прочее всего не перечесть. Но мне он даже как человек не нравился. Не нравился и все тут, а может, я просто слишком много выёбываюсь и только придумываю себе то, что Бес мне безразличен. Я ведь помню, что было около полугода назад. Помню, как однажды осенью мы сидели с ним в его безупречно черной машине на заднем сиденье, установив камеры и принявшись дожидаться завершения записи. Мы замерзли, как две собаки, потому что утром было тепло, а к вечеру поднялся ветер и сорвался дождь. Мы пили горячий кофе с коньяком и специями, курили его ментоловые тонкие сигареты и посмеивались
над какой-то чепухой, как закадычные друзья: два опытных киллера местного разлива. А потом Кристиан, как-то уж очень странно улыбнувшись, обнял меня, погладил по щеке мягкой прохладной рукой и поцеловал в очередной уже раз, но иначе, чем прежде. И сколько бы я ни говорил, что ничего не почувствовал, что мне ну абсолютно наплевать на это, в тот момент стало так хорошо, как не становилось даже с Якудзой. И Бес это знал. А я раз за разом включал идиота. Еще и ударил его неслабо
Я даже помню, как впервые увидел его три года назад самого сильного и авторитетного рубаку не только в нашем Районе, но и, пожалуй, в паре десятков таких миниатюрных чистилищ. Наглости во мне столько еще не накопилось, дерзости тоже, да и двадцать два мне тогда было. Ему крепкие двадцать семь, на которые он не сильно тянул. Но и зная, что передо мной первоклассный убийца, я при всем желании не мог бояться того, кто действительно от души жал мне руку, обещал помочь в трудную минуту. Да никто его не боялся этого молодого мужчину, выряженного в цвета вечной скорби. Никто. Кроме мертвецов.
И он действительно помогал мне. Не раз. На что я отплатил тележкой какого-то первосортного дерьма с моей стороны.
Я щелкнул зажигалкой и закурил, глубоко затянувшись. Дым выплыл изо рта сизым туманом и растворился в душном воздухе убежища. Блядь, заебись так на душе. Аж напиться хочется. Выходит, я настолько отвратительная сука, что даже Бес не выдержал и сбежал. Смотри, Билли, как бы и тебе не разбил сердечко такой вот ублюдок и последняя мразь. Но то все шутки. Никому я ничего и никогда не разбивал.
Якудзу я действительно любил, сейчас глубоко уважал, даже несмотря на периодические дружеские перепихи. Когда прыщавому и толстому Рудольфу было пятнадцать лет, он (я-то уж знаю) по уши влюбился в милую девчонку из параллельного класса, которая носила рыжие косички и симпатичную розовую блузочку, обтягивающую наливающуюся юношеским очарованием грудь. Обаятельная Клара, девочка весьма популярная, естественно не снизошла до местного лузера и чуть не довела его до ручки. Рудольф пытался похудеть, бегал по утрам, даже сладкое почти не ел и замазывал прыщи тональным кремом мачехи. Когда он понял, что Кларе плевать на его старания, он бросился под колеса, но водитель удачно выкрутился и даже не принял толстяка на капот.
Два года этот жирный остолоп уверял себя в том, что любовь чепуха, да и не ему мечтать о такой роскоши. Его всё еще чмырили и унижали, купая в унитазе, ко всему прочему, добавился новый повод малышка Руди был девственником. А потом детка поймал себя на том, что втрескался в мальчишку, который учился на год младше. Аккуратно постриженный шестнадцатилетний парнишка был тихим и малозаметным, хорошо учился и даже имел пару приятелей. Со временем толстому неудачнику удалось кое-как подружиться с Йоханом Фишером. Ради такого дела Рудольф даже читать книжки начал, и они с Фишером часто обсуждали последнее прочитанное из немецкой классики или современной и несколько сумбурной поэзии. Несколько раз они даже прогуливались после школы или сидели в парке, скармливая наглым жирным голубям ароматные булки с кунжутом.
Ко всему прочему, Йохану было очень интересно слушать рассказы нового друга о том, как его отец занимался исследованиями и нанимал Ловцов, способных схватить любую тварь и доставить ее в лаборатории для нескончаемых опытов. А потом Руди не выдержал и признался мальчишке в том, что он ему нравится.
Ай, сука, буркнул я, когда пепел тлеющей сигареты осыпался на клавиатуру. Думаю, если ее потрясти, то на столе останется пара килограмм разнородного дерьма. Впрочем, это не сильно меня смутило. Воспоминания накрывали, как дающий по шарам алкоголь.
Конечно же, Йохан не ответил взаимностью прыщавому уроду-воздыхателю. Он оказался не таким хорошим мальчиком, каким казалось, и распиздел всем о том, что Альтман педик, хотя тот являлся благородным бисексуалом чистых кровей. Впрочем, Рудольф с тех пор получал еще больше. Его бы насмерть забили, пожалуй, если бы не вмешался его папенька. И тут все круто переменилось. В двадцать два заморыш стал чуть ли не альфа самцом, почти двухметровой жилистой детиной, способной вышибить мозги любому, кто выбесит. А там как-то и не до любви, Якудза не в счет. Приличные бабки, неплохая физиономия, подтянутый живот, пикантный акцент и одно весомое слово «Ловец» позволяли спать с теми, на кого упадет заинтересованный взгляд. Я даже не пытался считать, сколько партнеров обоих полов прошли через мою постель и за мои же деньги. И это меня устраивало. Чертовски устраивало.