«Мы реестровцы» прозвучало так, что пан писарь и не подумал ухмыльнуться. Нрав Ярины Загаржецкой, единственной дочери зацного и моцного пана сотника, был ему хорошо ведом как и всем прочим в округе. Логин Загаржецкий мечтал о сыне, а родилась дочь. Некрасивая плосконосая девочка, с детства приученная скакать на кровных конях и рубить татарской шаблей лозу. И уже без всякого смеха начинали судачить, что быть когда-нибудь девке сотником дело хоть и невиданное, да мало ли чего невиданного в мире деется? Что ни говори, а и такое на свете бывает. Редко да бывает.
Ин ладно! Пан писарь вновь вздохнул, повернулся к сыну. Возьмешь с собой Малея да Луцыка. Только смотри у меня не задирайся! И за егозой этой следи, а то, случись чего, как я ее батьке в глаза глядеть буду!
Щеки девушки невольно вспыхнули, но она сдержала характер смолчала. Хведир довольно ухмыльнулся и тут же охнул маленький, но крепкий кулак поцеловал его аккурат под ребра. Пан Лукьян Еноха осуждающе покачал головой, но вмешиваться не стал, благоразумно рассудив, что молодежь и без него во всем разберется.
Попом? Хведир задумался, погладил ноющий бок. Да ну его, не хочу попом! Попадется такая попадья, как ты, и месяца не проживу!
Что, сильно попало? Ну, извини!
Вот так всегда! Побьют, а потом извиняются!
Дорога была пуста, снег глубок. Ехать пришлось по санной колее, по двое в ряд шагом, не спеша. Ярина и Хведир пристроились впереди. Двое черкасов, оба седоусые, лохматые, в высоких черных шапках, ехали за ними. Одноглазый Агмет замыкал маленький отряд, то и дело оглядываясь и недовольно покачивая головой. Было заметно, что поздняя поездка ему не по нутру. Похоже, не ему одному Малею и Луцыку явно хотелось спать, да и кони шли понуро, без всякой охоты.
А если попом не хочешь, чего в коллегию ехал?
Хведир усмехнулся, пожал плечами:
Так батька послал! Я ведь третий сын, почнут добро делить, мне и отрезать нечего будет. А так, не попом, так дьяком. Может, повезет, в коллегии останусь: ритором или даже богословом
Девушка недоверчиво покосилась на своего спутника, но ничего не возразила. Для нее, дочки, внучки и правнучки удалых черкасов, коллегия представлялась чем-то вроде богадельни для тех, кому шабля не по руке.
Думаешь, Ярина, мне самому не хотелось в черкасы? Да только куда мне! Помнишь, я и в детстве без окуляров шагу ступить не мог?
Девушка кивнула, на этот раз не без сочувствия. В детстве они дружили то есть регулярно дрались, причем Хведиру доставалось куда чаще, чем юркой и проворной на руку сотниковой дочке. Первые окуляры были разбиты на следующий же день. Вторые и третьи прожили едва с неделю.
Батька женить меня хочет, внезапно сообщил Хведир. На богословский и на философию без рукоположения не берут, значит, до лета свадьбу сыграть надо.
И на этот раз ответа не было. Ярина вновь покосилась на понурого бурсака и зачем-то погладила свой утиный нос.
А говорят, тебя той весной сватали?
Сватали, девушка усмехнулась. Степан Климовский за своего старшего Максима. Так батька и слушать не стал.
Это который Максим? Который песни сочиняет?
Который, Ярина кивнула. Да голота они, Климовские, хутор и тот продали. А Максим зазнайка, его девки наши разбаловали Ну его, ерунда это!
Она отвернулась и стала смотреть на дорогу. Путь был близкий, знакомый с детства. Овраг, небольшая роща, снова овраг, холм, а за ним село. Если бы не снег,
за полчаса доехать можно. Да и по снегу немногим дольше.
А что такое «фольклор»?
Хведир удивленно моргнул близорукими глазами:
Как? Откуда ты?.. Ах да, понял! Фольклор, Ярина, это по-нашему вроде как побрехеньки. То, чем посполитые детей пугают. Ну там черти, ведьмы, мертвяки заложные
Рука девушки дернулась ко лбу перекреститься, но ироничный взгляд Хведира заставил ее отвернуться.
Профессор у нас по риторике пан Гримм из Немеччины. Так он велел каждому из нас, пока на вакациях будем, записать какую-нибудь историю, да не со слов чужих, а чтоб сами увидели.
Так вот чего ты ехать вызвался!
Ну да! Что мне на этих поселян смотреть без пользы? А так байка хоть куда. И черти, и чертенята, да, говорят, какой-то исчезник в придачу.
Ярине стало не по себе. Не то чтобы она боялась негоже сотниковой дочке такого бояться! Но с другой стороны Поздний вечер, пустая дорога, а впереди село, где черти гнездятся.
А сам-то ты что, не веришь? В чертей?
Хведир покачал головой и только усмехнулся.
Холм перевалили уже в полной темноте. Правда, искрящийся снег помог село заметили сразу. Полсотни хат, окруженных палисадами, за ними узкая полоска замерзшей реки. Ярина невольно придержала коня, оглянулась.
Э-э, погоди, ханум-хозяйка!
Агмет ударил каблуком своего вороного иноходца, выехал вперед.
Теперь, ханум-хозяйка, моя первым ехать! Твоя сзади ехать, меня слушать!
Оба сивоусых Малей и Луцык согласно закивали и, не говоря ни слова, тоже пристроились впереди. Малей, порывшись в седельной суме, достал оттуда что-то лохматое, издали похожее на пушистую мышь, и показал остальным. Те, одобрительно заворчав, достали ножи.
Вы чего, панове? удивилась девушка, но ответа не дождалась. Пушистый комок начал переходить из рук в руки, острые ножи отрезали кусок за куском.