Байка, вздохнул к'Рамоль и зевнул, воспитанно прикрывая пасть ладошкой.
Нет, сказал Хостик, и мы оба на него посмотрели.
Нет, Хоста говорил еле слышно, но и этого хватало, чтобы от звука его голоса бегали по коже мурашки. Это Приживник. Так эту тварь у нас в предгорьях называют. Говорят, в старых зеркалах иногда живет. В нехороших местах в оскверненном оружии. В человека подселяется и хозяина выживает. Выдавливает. Говорили, что
Дико заверещала Сале. Доля секунды и мы трое были уже на ногах, причем у меня в руках оказался меч, у Хостика стилет, у Рама удачно подвернувшаяся коряга.
Сале танцевала у своего костра, и на крючке у нее
О чем-то подобном я когда-то слышал. Но вот видеть не доводилось. Обрывок цепи дымился и прыгал по траве, и подковы на нем не было, зато извивалось чешуйчатое тело размером с небольшую щуку.
Сале завизжала снова. Хостик плюнул, пряча стилет, Рам хихикнул; склонившись над добычей, мы едва не стукнулись головами.
На спине зверя ощетинился игольчатый гребень. Узкие глаза подернулись пленкой, двупалые лапы судорожно прижались к животу. Кусок подковы встал саламандрику поперек горла в прямом и переносном смысле. Зверь издыхал; совладав с эмоциями, Сале обмотала руки тряпками и ловко, как бывалый мясник, принялась свежевать тушку. К'Рамоль заинтересовался шкурой; оставив его и Сале разделывать саламандрика, я взял Хостика за рукав и оттащил от костра подальше.
Он не смотрел мне в глаза.
Хоста нельзя всю жизнь помнить зло. Особенно в походе. Особенно на пути за Рубеж Я тебя не держу.
Он посмотрел на меня с горьким упреком.
и не гоню, добавил я быстро. Но мы на серьезное дело идем. Я в тебе уверен. И в Раме. И ты будь, пожалуйста, во мне уверен, а иначе
Он молчал.
Хоста, я переменил тон. Ты этих Приживников когда-нибудь своими глазами видел? Или только россказни?
Своими глазами не видел, сказал он после паузы. И добавил беззвучно: Незачем мне
У костра балагурил к'Рамоль ему пришлись по нраву свежие саламандричьи окорочка. Как там говорила Сале «голод утоляет на сутки, сил прибавляет, ну и мужское естество взбадривает, конечно».
Приятного аппетита, дружочек Рам.
Только не объешься.
Росистым утром мы растолкали сонного паромщика и перебрались через медленную, в ошметках тумана реку. Левый берег ее был полной противоположностью правому суровые каменистые холмы, никаких лесов, чахлые деревца жались друг к другу, будто солдаты отступающей армии, отбившиеся от своих и окруженные врагами.
Рубеж близко, сказала Сале, ни к кому конкретно не обращаясь.
Никто и не ответил.
На нашем пути лежал длинный овраг с крутыми склонами, живописный, разукрашенный всеми видами степной флоры, прямо-таки звенящий полчищами цикад. Войдя в овраг, мы уподобились бы потоку в жестком русле или колесу в глубокой колее только вперед либо назад, и ни шагу в сторону. Дорога же по кромке оврага осыпалась, и путник, отправившийся поверху, так и так оказался бы внизу но со сломанной шеей.
Поехали, я свернул в овраг. Сале помрачнела лицом, но ничего не сказала. Хостик и к'Рамоль привычно пристроились сзади.
Очень долго ничего не происходило. Над нашими головами лаковой полоской лежало полуденное небо, каменистые склоны уходили круто вверх овраг боролся за право называться ущельем. Над порослями диких цветов
вились бабочки всех семейств, всех отрядов, я в жизни не поверил бы, что такое возможно. Прежний-я, различавший оттенки цветов, умер бы на месте от восторга, прыгнул бы в траву с сачком наперевес, кинулся, не боясь расцарапать голые ноги
Спина моя ссутулилась под грузом боевого железа.
О чем я сожалею?! О каком-то сопляке Эдак любой взрослый может лицемерно вздыхать о ребенке, которым был когда-то пацан-де и чище был, и светлее челом, и талантливее, и благороднее Да, Шакал?!
«Нет, ответил тот, кого я по привычке звал Шакалом. Ты всего лишь железный болван с навыками рукопашного боя. А тот, в коротких штанишках тот был подарком этому миру, чудом, такие, как он, не в каждом поколении рождаются, и если бы тот бедный мальчик дожил до совершеннолетия кто знает, каким был бы сегодня этот мир»
Он все равно не дожил бы, пробормотал я вслух.
«Да, сказал Шакал, но ведь как неприятно быть живой могилой!»
Стой! звонко крикнула Сале и натянула поводья, и почти одновременно вскинул руку Хостик.
Тишина если можно назвать тишиной исступленный хор цикад. Змеиное тело, струящееся в траве, спешащее уйти подальше с нашей дороги
Что, Сале?
Женщина напряженно смотрела вперед, туда, куда уводила едва заметная среди камней дорога.
Хоста, ты что-то чуешь?
За поворотом, сказала женщина очень спокойно, и спокойствие было искусственным. Штук двадцать засада.
Хостик невозмутимо вытащил стилет. Я вздохнул сквозь зубы:
Рутина рутина, Сале. Не беспокойся.
В следующую секунду те, кто нас поджидал, вышли из-за поворота.
Да, Рубеж близко. Никогда прежде мне не приходилось видеть таких тварей, даже в сравнении с карликовыми крунгами они представлялись экзотикой.
Больше всего они походили на железных ежей, вставших на задние лапы. На очень больших ежей посмотрел бы я на крунга, пожелавшего изготовить шипастый шар из шкуры такого вот ежика. Головы существ сливались с туловищем, морды казались не то чтобы человеческими кукольными, причем вместо глаз мерцали различимые черные бусинки. Спины и затылки были покрыты сплошной порослью иголок, каждая сошла бы за хороший клинок.