Свет дрогнул перед глазами Логина. Вроде дымом потянуло нет, цветами. Густым осенним запахом, чернобривцами.
И вроде застонал кто-то. Яринка?!
Сгинь, бесовское наваждение! К кузнецу! Сегодня же к кузнецу!
Рио, странствующий герой
Юдка не видел моего лица, а я не видел Юдку. Я только слушал его монотонный, без интонаций, голос, и все сильнее хотелось
взяться руками за голову но не было такой возможности, потому что руки, скрученные за спиной, уже как бы перестали быть. Что с руками, что без рук!..
Юдка говорил, а мне мерещилась горечь дыма. Попеременно запах горящих магнолий и смрад обугливающейся плоти. Брат сидел передо мной, такой же Заклятый, такой же двоедушец, вот только запрет ему положен другой. Мне не убивать, ему не миловать.
Я думал нет ничего страшнее, чем то, что случилось со мной в двенадцать лет. Разрушенный дом, замученные родные; собственное бессилие и неумение защитить Но когда душегубы под предводительством какого-то Железного с людоедской жестокостью перебили взрослых Юдкиных родичей, когда взялись жарить на огне Юдкиных братьев и его самого, двенадцатилетнего, а рядом умирали под насильниками сестры Тогда и он воззвал к Неведомому и получил такой же дар, как у меня. Превратился в боевую крепость с замурованным в стене детским скелетиком.
Впрочем, нет. Вторая точнее, первая! душа Юдки жива, как и моя, еле дышит, но все-таки жива.
Прошу прощения, пан Юдка Кто они были, эти изверги? Политический заказ?
Неприятная, не до конца понятная мне улыбка:
То у вас, пан Рио, политические заказы. А здесь простые нравы богатому пану маеток подпалить, онучей из китайки надрать, католика пилой перепилить, жида поджарить
Я ничего не понял, но смолчал.
Он рассказывал дальше как встретились Двойник, Смерть и Пленник, первым был я, второй Ирина Логиновна, третьим тот, за кем меня послали, младенец, спасенный нами от обезумевшей толпы. Эти трое сошлись в ту нашу первую, холодную встречу, и Юдке было предначертано вскоре умереть, но он почему-то не умер.
Он говорил, и многие миры, по которым так заманчиво, так интересно было бы путешествовать, оборачивались для меня одним-единственным миром, разделенным Рубежами, а сами Рубежи из волшебных граней неведомого превращались в ремни и шнурки, то там, то здесь перетянувшие живое тело, удерживающие в узде гной и яды, но и кровь удерживающие тоже.
Сале? Ах да, Сале, наш Проводник! Она была в сговоре с Рубежными Малахами, она, а не я, получила самый настоящий Большой заказ! И она его выполнила: странный ребенок, брат чумака Гриня, оказался по ту сторону Рубежа, в моем мире, который Юдка почему-то именует Сосудом.
Чужие игры!
Уже сметены с доски третьестепенные фигуры мои подельщики, Хостик и к'Рамоль, и подходит черед второстепенных, то есть наш с Юдкой черед. Я не спрашиваю, что нас ждет; что-то очень скверное, и я понимаю этих людей, наших тюремщиков!
Пан Юдка! Мы с вами хорошо сражались, и вы сполна выполнили наш уговор. Нас многое роднит. И все-таки я не могу не спросить. Те люди, что пришли тогда на свадьбу и многие другие, нашедшие смерть от вашей руки, иногда нескорую, почти всегда страшную чем они провинились перед вами, перед вашим заклятием?
Мой собеседник молчал.
Эти люди слабые, иногда трусливые, иногда подлые но тем не менее
Ах ты, герой, с непонятным выражением сказал Юдка. Странствующий герой!..
Я вспомнил, как он бил Ирину каблуком по голове. Я вспомнил, и по моему затекшему телу прошла судорога.
Если бы Ирина не кинулась за Мацапурой в пролом! Это было невозможно, она же не могла ходить! Она бросилась на четвереньках, едва ли не ползком. Раньше я думал, что только любовь способна на такие подвиги. Оказывается, ненависть не менее жертвенна, и даже скорее наоборот.
И Сале тоже успела уйти. А страшный Мацапура полагает, и не без основания, что по ту сторону Рубежа ему будет привольнее, чем на родине
Но все-таки, если бы Ирина осталась здесь, и осталась жива, моя судьба сложилась бы иначе? Или?..
Над нашими головами загрохотали шаги. В углах притихли мыши, с потолка посыпался мелкий мусор; свет, пробившийся в щель приоткрытого люка, показался нестерпимо ярким.
Живые, панове? осведомился молодой, но до хрипа сорванный голос. То попрошу, панове, на добрую палю!
Потом стало ясно, что такое «паля». Это длинный заостренный кол, тупым концом упирающийся в край земляной лунки. И механизм казни стал понятен как-то сам собой, а в животе сделалось тяжело и холодно, как будто я по ошибке проглотил покрытый инеем камень.
Что это? Страх смерти? Давно забытое чувство Вернее, и вовсе не знакомое; до того, как воззвать к Неведомому, я смерти не боялся, а уж после и подавно!
Страх такойсмерти?
Пожалуй.
Я узнал сотника Логина для него мы были виновниками гибели его дочери, хотя на самом деле девица Ирина скорее всего жива Я узнал писарчука Федора тот стоял между двумя здоровенными воинами, и все трое были неуловимо похожи друг на друга не иначе братья. Писарчук стоял без очков, и от этого мне почему-то сделалось легче. Парень, хоть и пришел посмотреть, как нас насадят на кол, но подробностей видеть не желает.