Открытый долг? задумчиво произнес парень. Плохо. В любой час может появиться и заставит отдать.
А вдруг у меня с собой денег не окажется?
Думаешь, ему деньги нужны? Нет, потребует что-нибудь сделать эдакое и лучше ему не перечить.
Даже если прикажет повеситься? грустно улыбнулся Александр.
Зачем ему это? Убить тебя он и сам может. Есть кое-какие вещи, нежити недоступные.
До утра больше никто не тревожил. Уставшие люди шагали в полной тишине, нарушаемой только поскрипыванием колес да тяжелым топотом лошадей.
С первыми лучами проснулись птицы, и идти стало веселей.
Еремеев немного расслабился и припомнил свой разговор с узником. Его просьбу он запомнил хорошо, но поразило другое. Сначала выяснилось, что так и не представившийся пленник ждал человека по имени Никита, но, прощаясь, сказал: «Христом-Богом прошу, выполни мою просьбу, Еремеев-сан»
«Я бы еще понял, если бы он назвал меня Еремеевым сыном. Хотя откуда ему знать имя отца Никиты, если даже я его не знаю? Но это его «сан» Вообще показалось, что он хотел сказать Сан Саныч. Друзья в том мире меня так и звали. Это даже не колдовство, а мистика какая-то!»
Александр заметил, как вперед по дорожке убежала Лада. Хотел было остановить, но не стал кричать, опасаясь разбудить спящих в повозке детей. Опять же, вдруг она по нужде отлучилась?
«По-хорошему я бы сам должен был позаботиться о разведке. Все-таки идем по неизвестной местности. Мало ли кто здесь может шляться? Может, Буян позаботился? Повезло мне с ним, опытный воин. Да и Карпов не промах, умеет с людьми ладить. Выходит, у нас разделение? Ветеран занимается делами военными, кузнец гражданскими, на Радиме финансы. А я? Раздаю команды? Неплохо устроился! Если учесть, что Никите всего семнадцать, то прекрасный карьерный рост получается: купец, специалист по разборкам с нежитью»
Где-то через час-полтора вернулась Лада. Выглядела она встревоженной.
Евсей, привал! отдал приказ кузнецу Еремеев. Буян, Радим, за мной!
Они направились к запыхавшейся разведчице.
Там татары, восемь всадников. Полон за собой тащат десять парней и три телеги добра.
Что делать будем, соратники? спросил Александр, заранее зная ответ.
Татарам укорот, нашим свободу! выпалил Радим, не задумываясь.
Их всего восемь? недоверчиво переспросил ветеран, сдвинув брови к переносице. Басурмане по нашим краям меньшим числом, чем с полсотни, не промышляют.
Могли в деревне остаться, задумчиво произнес Еремеев. Лада, сколько им еще сюда топать?
Минут десять.
Укорот так укорот, но зарубите себе на носу: ни один враг уйти не должен и наших уберечь надо. Буян, твои предложения?
Заметив впереди две груженые телеги, всадники поспешили к легкой добыче. Как и предполагал Буян, с пленниками оставили всего двоих. Ветеран разрядил парочку арбалетов, и это послужило сигналом к стрельбе тем, кто притаился по обеим сторонам дороги.
Практически все пули и стрелы нашли свои цели, но одному степняку все-таки удалось выскочить невредимым из дымовой завесы, возникшей после выстрелов. Он понесся прямо на Александра, шедшего перед телегой.
Когда лошадь буквально выныривает из плотного облака и мчится на тебя,
трудно сохранить хладнокровие и точно прицелиться в стремительно приближающуюся мишень. Александр видел большие глаза скакуна, перекошенный в злобе рот всадника, его занесенную саблю. Казалось, Еремеев застыл в ступоре и не может сдвинуться с места
Три выстрела слились в один, когда до цели оставалось рукой подать. Всадник вздрогнул, его клинок так и не опустился на голову стрелка, а вставшая на дыбы лошадь сбросила тело на землю.
«И зачем я тянул время? Хотел, чтобы, как в голливудском фильме, спасение пришло за миг до смерти? Пришло. И кому это надо? Моим нервам? Ну да, теперь от подчиненных нужно скрыть дрожь, которая терзает, как последнего алкаша».
Дым развеялся, и мужчины принялись собирать трофеи. Особенно радовались лошадям, которых можно было хорошо продать в том же Смоленске.
Стоять там! Не идти!.. Визгливый вопль заставил вздрогнуть. Шайтан вас всех забрать. Я ей горло резать! Не идти ко мне!
На последней повозке обоза, тянувшегося за пленниками, стоял длинноусый мужик в отороченном мехом колпаке и прижимал к себе связанную девушку, приставив к ее горлу кинжал.
«Что ж такое! Опять кого-то просмотрели. Ну да, только уверуешь, что все обошлось, и тут тебе подкинут нежданчик».
Дядя Евсей, можно я с ним поговорю? попросила одна из тех девушек, которых собирались сжечь на костре.
Попробуй, Горислава, кивнул он.
Кузнец, с ума сошел? Что у нас, мужиков нет?! возмутился было Еремеев, но Горислава уже начала разговор:
Эй, басурманин, у вас все такие или токмо ты один за спины женщин прячешься?
Глупый баба, языком болтать нет. Звать главный. Иначе она секир-башка.
Ты меня дурой назвал? Я ведь и обидеться могу! Девушка сказала это с явным вызовом.
Мне на ты плевать. И на она плевать. Быстро звать сюда главный этот сброд, иначе я резать горло.
Плевать на меня? Да кто ты такой, сморчок плюгавый?
Я мурза Аббаз, правый рука хан Кичи. Ты быть моя раба уже сегодня.