(1941): «...философия-то, логика-то корректируются, как стрельба, видимой целью, глубоким познанием жизненных столкновений... Революция это тебе не Эммануил Кант!»
Особняком в традиции революционизации философии Канта в России стоит фигура Герцена. Он сравнивает внешний облик Канта и Робеспьера , но, похоже, не на основе Гейне. В «Былом и думах» (1855) Герцен вспоминает «Канта, снявшего бархатную шапочку при вести о провозглашении республики 1792 года и повторившего ныне отпущаеши Симеона-богоприимца» . Он не указал никакого источника, однако его можно восстановить. В рецензии на биографию Канта Шуберта известный историк, публицист, «летописец» своего времени и прекрасный знаток русской культуры Карл Август Варнхаген фон Энсе (1785-1858) передал рассказ, слышанный им около 1818 года от знавшего Канта Христиана Фридриха Августа Штэгемана (1763-1840): «Когда через газеты было сообщено о провозглашении Французской республики, Кант, который ко всем событиям Французской революции относился с теплым участием, со слезами на глазах сказал нескольким своим друзьям, среди которых был также и Штэгеман: Сейчас я могу сказать, как Симеон: Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, после того как я видел этот день спасения. Для него во Французскую революцию вплелись все важные устремления человечества, и он надеялся на то, что они, почти потерянные в преступлениях анархии, будут спасены снова при переходе к упорядоченному правительству» . Таким образом, за исключением выдуманной «бархатной шапочки» Герцен следует в своем описании данному историческому источнику. Но отношение Канта к французской революции было настолько непростым и запутанным, что даже и при наличии подобного исторического свидетельства в рассказанную историю верится с трудом. В чем же состояли причины подобной неоднозначности?
Французская революция в сочинениях Канта
Понятие революции имеет у Канта разные значения. Так, он говорит о «давно желаемой великой революции наук» , о «быстро свершившейся» революции в математике и естествознании и о возможной революции в метафизике по примеру Коперника , о революции как об «истинной реформе образа мыслей [Denkungsart]» о «революции в образе мыслей человека [Gesinnung]» , посредством которой только и возможен морально добрый человек по умопостигаемому характеру. В политическом или историческом смысле революция во Франции также не является единственной заслуживающей внимания Канта .
Одна из первых реакций Канта на только что начавшуюся французскую революцию содержится в КСС (1790), где он повествует о «предпринятом недавно полном преобразовании великого народа в государство...». Новое государство кажется философу выглядящим следующим образом: «...каждое звено такого целого должно быть не только средством, но и целью и, содействуя возможности целого, определяться идеей целого по своему месту и своей функции» . По этой причине Кант проводит здесь явные параллели с категорическим императивом.
Тем не менее Кант многократно заявлял, что с точки зрения права революция является нелегитимной. Отчетливее всего эта позиция представлена в «Метафизике нравов» (1797): «...изменения в (имеющем изъяны) государственном устройстве, которые иногда требуются, могут быть произведены только самим сувереном путем реформы, а не народом, стало быть путем революции, и, когда такие изменения совершаются, они могут касаться лишь исполнительной власти, но не законодательной» .