В интервью Бойду Вера говорила, что она «прекрасно отдавала себе отчёт» в том, насколько Набоков талантлив, ещё до знакомства с ним. Его стихи она вырезала из газет и журналов с ноября 1921 г.1621 Ко времени знакомства с Набоковым Вере Слоним был 21 год, но она была не по годам зрелым и ответственным человеком, и имела пусть заочное, но близкое к действительности представление о его личности и характере. Её любовь обещала быть исключительно проницательной. «В конце лета, сообщает Бойд, Набоков нашёл Веру Евсеевну в Берлине она сняла маску, а вместе с ней отбросила все свои опасения».1632 Последнее, увы, не подтверждается. Вере было чего опасаться: осиротевшая семья Набоковых собиралась в Прагу, где Елене Ивановне, вдове видного общественно-политического деятеля, обещали от чехословацкого правительства скромную, но пожизненную пенсию.
Владимиру, старшему из пятерых
детей, любимцу матери, естественно было бы уехать вместе со всеми. Разлука? Более чем вероятно. К иллюзиям Вера не была расположена, скорее наоборот жизненный опыт её семьи подсказывал, что еврейская судьба обязывает всегда быть готовыми к испытаниям. В какой она была тревоге показывает письмо Набокова от 8 ноября 1923 г., из Берлина в Берлин, с его адреса на её. Оно начинается без обращения, как было иногда свойственно ему в моменты особого душевного напряжения: «Как мне объяснить тебе, моё счастье, моё золотое, изумительное счастье, насколько я весь твой со всеми моими воспоминаниями, стихами, порывами, внутренними вихрями? Объяснить, что слóва не могу написать без того, чтобы не слышать, как произнесёшь ты его И я знаю: не умею я сказать тебе ничего Я клянусь я клянусь всем, что мне дорого, во что я верю, я клянусь, что так (подчёркнуто в тексте письма Э.Г.), как я люблю тебя, мне никогда не приходилось любить И я больше всего хочу, чтобы ты была счастлива, и мне кажется, что я бы мог тебе счастье это дать Слушай, моё счастье, ты больше не будешь говорить, что я мучу тебя? ... ты мне невыносимо нужна Судьба захотела исправить свою ошибку она как бы попросила у меня прощения за все свои прежние обманы. Как же мне уехать от тебя, моя сказка, моё солнце?».1643
И это только выдержки из двух страниц печатного текста, которые занимает это письмо, пока добирается до ключевого вопроса, ради которого оно и написано. Казалось бы (даже при очень сокращённом цитировании), совершенно ясно, что вопрос, заданный в конце второй страницы, заслуживает уже быть воспринятым как чисто риторический. Но нет Набоков и на него отвечает: «Понимаешь, если б я меньше любил бы тебя, то я должен (подчёркнуто в тексте письма Э.Г.) был бы уехать. А так просто смысла нет. И умирать мне не хочется. Есть два рода будь что будет. Безвольное и волевое. Прости мне но я живу вторым. И ты не можешь отнять у меня веры в то, о чём я думать боюсь, такое это было бы счастье».1651
Да, нелегко далось Набокову переломить Верино «будь что будет»:
Да, старомодная медлительность речей,
стальная простотаТем сердце горячей:
сталь, накалённая полётом...
Эти строки, написанные поперёк, посреди текста «хвостик», якобы оставшийся на листке, где «я как-то начал писать стихи тебе и спотыкнулся. А другой бумаги нет».1662
Очевидный намёк на «поперечный» характер Веры.
ВЕРА И «МОРН»
Набокову пришлось сопровождать семью в Прагу, чтобы позаботиться и убедиться, что всё относительно приемлемо устроилось; при этом, однако, «успев удивить домашних», как вспоминала младшая из сестёр, Елена, своим намерением вернуться в Берлин.1671 Он ужаснулся условиям, в которых они оказались, и 30 декабря пишет Вере, что при первой возможности постарается уговорить мать вернуться в Берлин. Несмотря на все хлопоты, которыми ему приходится заниматься, он не прекращает работу над пятиактной стихотворной драмой, начатой несколько месяцев назад, «Трагедией господина Морна».
По мнению Барабтарло, встреча с Верой «явственно и загадочно» повлияла на «многие взгляды Набокова и его художественную систему».1682 Его письма из Праги своего рода челнок, беспрестанно снующий между Верой и «Морном» и с обоими одновременно выясняющий отношения.
31 декабря 1923 г.: «Знаешь, я не думал, что я так заскучаю по тебе хочу кончить моего Морна». Он находит в Вере идеального читателя: есть только два человека, которым он читает «с наслаждением», она и мама, он видит в Вере «эту твою чудесную понятливость, словно у тебя в душе есть заранее уготовленное место для каждой моей мысли Знаешь, я никому так не доверял (курсив в тексте Э.Г.), как тебе».1693 8 января 1924 г.: «Ты знаешь, мы ужасно похожи друг на друга Ты моя маска Морн растёт, как пожар в ветряную ночь».1704 10 января: Набоков ждёт от Веры письма «ан нет. Очень мне грустно стало Я сочинил небольшой монолог», и он приводит монолог Дандилио, персонажа, устами которого он передаёт центральные идеи своих метафизических поисков с выводом, что «мир божественен, и потому всё счастье я тебя очень люблю, моё счастье сочиняю, не переставая Ты меня не разлюбила?»1715 12 января: «Вчера я видел тебя во сне, будто я играю на рояли, а ты переворачиваешь мне ноты».1726 14 января: «Я так обижен на тебя Правда, почему ты не пишешь мне? ...мне кажется, что голова моя кегельбан. А тут ещё ты молчишь Впрочем, ты моё счастье».1737 16 января: «Спасибо, моя любовь, за твои два изумительных письмаТрагедия же не сегодня-завтра дойдёт до такой точки, после которой её можно будет кончать где угодно И теперь занимает меня только ты, никаких