Ведь кто угодно может ожидать аудиенции у министра? Не так ли? сказал доктор, закрывая двери. Фру Рейсбрук вы, ваше превосходительство, уже знаете. Комиссар Хроот мой старый приятель, он обещал мне помочь в этом деле, если понадобится. Что вы предпочтете, ваше превосходительство: выдать заграничный паспорт молодому Донкебеку и освободить Герарда Рейсбрука или самому сесть за решетку?
Было почти жутко смотреть на лицо министра юстиции. Его маска корректного чиновника боролась с бешенством и безысходным отчаянием такой силы, что они грозили задушить его.
Помните, сказал доктор, что специалист из Лондона не может приехать раньше понедельника, а ключ мне известен.
Министр юстиции наклонил голову.
Я принимаю ваши условия, вы, вы
Проклятый знахарь, докончил доктор Циммертюр с сияющей улыбкой. Прекрасно. Осмелюсь попросить ваше превосходительство сейчас же написать нужную бумагу. Диктофон мы, конечно, можем теперь остановить. Что касается пластинки, то я советую соблюдать всяческую осторожность
Взгляд, брошенный Рейнбюрхом, его черными как каменный уголь глазами, заставил доктора замолчать. Он надавил кнопку диктофона и вежливо уступил министру место у письменного стола.
5
вы что-нибудь из области моей науки психоанализа?
Нет! Ответ раздался немедленно, без всяких колебаний. Позвольте вас спросить, а почему вы это спрашиваете?
Доктор, казалось, не слышал его вопроса.
Вы любите читать? продолжал доктор.
Да, но почему
Что вы читаете?
Все, что попадется, но всегда классические произведения Сервантеса, Данте, Шекспира.
Вы музыкальны, да?
Я играю на рояле, но только Бетховена.
Так я и думал, кивнув головой, сказал доктор.
Вы так думали? Почему? В его все еще несколько резком голосе послышалась некоторая запальчивость.
Потому что, приветливо ответил доктор, вы имеете вид молодого идеалиста. Не обижайтесь на меня; я знаю, что современная молодежь, конечно, не любит этого слова.
Голубые глаза на загорелом лице юноши вспыхнули.
Да, я идеалист! Я восхищаюсь всем великим, прекрасным и истинным! Моя мать внушила мне это. Да, доктор, она моя путеводная звезда!
Доктор одобрительно кивнул головой.
Вы ничего не имеете против того, чтобы рассказать поподробнее о себе? спросил он.
Юноша начал рассказывать о себе, о своем доме, об отце ничего особенного, но зато много говорил о матери. Доктор поощрительно кивал головой. Но когда его посетитель назвал свою фамилию, он сначала не поверил своим ушам. Нет, верно. У него сидел Аллан Фиц-Рой, сын Джеймса Фиц-Роя, пресловутый почтовый ящик «почтовый ящик 526, Амстердам». Он постарался насколько мог скрыть свое удивление, и хотя инстинктивно чувствовал большую симпатию к молодому человеку, но его фразы непроизвольно стали чуть-чуть суше. Наконец пациент встал.
Но чем же вы это объясняете, доктор? И что вы мне посоветуете?
Доктор пожал плечами.
Я подумаю еще о вашем случае, ответил он. Может быть, вы зайдете ко мне еще раз завтра или послезавтра?
Молодой Фиц-Рой сказал «да» со смешанным чувством удивления, разочарования и не ошибся ли доктор? недоверия. Недоверия? Ах да, почтовый ящик 526, почтовый ящик 526! «Не беспокойтесь о гонораре! хотел было прибавить доктор, приходите ко мне, как добрый знакомый!» Но подумав, он проводил своего молодого пациента до двери, не проронив ни одного слова.
2
Ну, что слышно в уголовном мире? Есть что-нибудь интересное?
Хроот, широкоплечий исполин, отрицательно покачал головой.
Ну а у вас как, доктор? Может быть, вы что-нибудь расскажете?
По крайней мере, один интересный случай есть, ответил доктор поверх стакана с апельсиновой горькой. Совершенно классический случай, который одобрительно приветствовал бы Нестор нашей науки. Один из тех, на которых он построил свою теорию, вызвавшую наиболее страстную полемику.
Вы сказали об этом пациенту?
Наоборот. И не собираюсь говорить ему. Если он придет еще раз, приложу все старания к тому, чтобы вытеснить из его головы факты.
Почему?
Ему нет еще девятнадцати лет. Это молодой мечтатель-идеалист. И расскажи я ему миф об Эдипе, прибавив, что это рассказ о нем самом, он убил бы или себя, или меня. Это было бы печально для обеих сторон, но всего печальнее для первой.
Комиссар улыбнулся несколько недоуменно.
Эдипе? спросил он.
Разве вы не помните мифа о царе Эдипе? Ему было предопределено судьбой убить своего отца и жениться на матери. И Нестор нашей науки клянется честным словом, что, если бы каждый из нас давал волю своим врожденным инстинктам, такая трагедия разыгрывалась бы чаще всего в нашем мире.
Отвращение выразилось на лице комиссара. Он отставил от себя стакан.
Да нет, вы сами не верите в то, что говорите! почти взвизгнул он. Убить своего отца и это называется наукой! Это самое омерзительное, что я слышал в моей жизни!
Доктор одобрительно кивнул головой.
Ну да, врожденные инстинкты не так уж хороши, согласился он. Какой-то философ сказал, что наибольшее чудо, какое ему известно, это город любой город, потому что тысяча существ, главный инстинкт которых убивать, живут вместе, не бросаясь в остервенении друг на друга. Но если Нестор нашей науки не ошибается, то страсти, которые живут в нас в зрелом возрасте, весь наш ужасный эгоизм и все его проявления это