Этот сундук был целой поэмой печальной поэмой. Тут не просто изображалась обычная сельская сценка картина повествовала о самой жизни, о том, как красота и совершенство неизменно разрушаются атакующим их хаотическим злом.
Вертя в руках сундучок, Семеркет увидел иероглифы внизу панели, инкрустированные слоновой костью на темном дереве: «Я, сей сундук, принадлежу Хетефре. Сделал меня Дитмос, ее муж, фараонов плотник».
Семеркет на мгновение представил себе, как Дитмос урывал минутку-другую от вечерней работы, чтобы сделать подарок жене. Было сразу видно, что плотник вложил в этот сундук всю свою любовь к жене и что он предвидел наступление того времени, которое отберет у них мгновения счастья.
Чиновник подумал о вещах, которые сам он дал Найе во время их женитьбы. Среди них не было ничего столь прекрасного, как этот ящик. Он вспомнил, как однажды жене захотелось иметь редкий цветущий кактус, который рос в пустыне на высоком утесе. Но он не захотел карабкаться за ним на такую высоту.
Семеркет осторожно поставил сундук обратно в угол комнаты.
Когда до него донеслись вечерние звуки и повеяло прохладным воздухом пустыни, он подивился тому, что судьба занесла его в это место. То был зачарованный город, где красота являлась законным платежным средством. Самое странное, что строители гробниц воспринимали это как должное, как другие египтяне воспринимают колодезную воду или хлеб.
Семеркет почти надеялся, что не найдет среди них убийцы жрицы. Если же найдет, ему останется только сыграть роль, изображенную на крышке сундука Хетефры роль ворона, который портит виноград, убивает совершенство. Строители гробниц жили в изоляции, созданной их привилегиями и уверенностью. Если убийца находился среди них, чиновнику наверняка суждено стать порывом ветра, который разрушит эту изоляцию.
Встревоженный Семеркет подхватил кошку, и она угнездилась у него на руках, успокаивая его своим мурлыканьем.
Вижу, чистоту ты ценишь больше утоления жажды, дружелюбно сказал Семеркет, приблизившись к меджаю.
Квар встал, вытираясь тряпкой.
А это вас удивляет? спросил он. Что «грязный нубиец» по утрам утруждает себя умыванием?
Я такого не говорил, ответил Семеркет.
Стражник фыркнул:
Но подумали, как и все египтяне.
Лицо Семеркета по-прежиему хранило вежливое выражение:
Я тебе завидую, раз ты знаешь, что думают все египтяне. Это должно сильно упрощать тебе жизнь.
Квар быстро оделся, затянул ремни доспехов и застегнул шлем. Закончив облачаться, он осторожно взглянул на Семеркета.
Что вам от меня надо?
Хочу показать тебе кое-что в Великом Месте.
Ухмылка нубийца стала почти издевательской.
Еще одного царевича-невидимку на летающем ковре?
Кое-что поинтереснее, ответил Семеркет. И холодно добавил:
Если тебе повезет, это поможет сохранить твой пост.
Квар потянулей за копьем и кивком велел чиновнику указывать дорогу.
Когда они прошли мимо утесов из красного песчаника и очутились в долине, их встретила тамошняя неестественная тишина. Они зашагали по тропе, и камешки, вырвавшиеся у них из-под ног, скатились в долину внизу с таким шумом, с каким могли бы обвалиться валуны. На звук немедленно отозвались на башнях меджаев, стоявших вокруг утесов. По меньшей мере, семь стражей спустились вниз с копьями в руках, чтобы понаблюдать за Кваром и Семеркетом с разных точек вокруг долины. Нубиец помахал им копьем.
Убедившись, что непрошенные гости не враги, меджаи снова вернулись на свои башни, а Семеркет и Квар в молчании продолжали путь.
Гадюки, греющиеся на солнце на камнях, шипели на людей, когда те проходили мимо, или уползали в укромные расщелины. Перед путниками бежали скорпионы.
Они шли все дальше и дальше, и Семеркет, наконец, признался:
Я заблудился. Я думал, ты арестовал меня на этой дороге.
Так оно и есть, ответил Квар.
Но
Семеркет хотел показать Квару лагерь, который нашел у подножия кучи известняковых камней. Чиновник, наконец, решил: если те, кто разбил тот лагерь, явились в долину без спросу,
его долг известить о том меджаев.
Он медленно осмотрелся по сторонам, поворачиваясь до тех пор, пока не описал полный круг. Все вокруг было незнакомым. Не было ни известняковой груды, ни следов лагерного костра. Они словно испарились, так же, как испарился царевич, ехавший верхом на ослике. Семеркет вспомнил предупреждение градоправителя Паверо, что пустыня зачарованное место, населенное духами и демонами. Мало-помалу он начинал в это верить.
Я мог бы поклясться извиняющимся тоном начал Семеркет, но замолчал.
Еще один мираж? Квар говорил ровным голосом, каким стража разговаривает с не заслуживающими доверия свидетелями.
Наверное.
Нубиец встал на колени, зачерпнул песка и медленно выпустил его из пальцев. Потом посмотрел вниз, в долину.
И что же, по-вашему, вы видели? спросил меджай.
Место, где разводили лагерный костер. Там были закопаны шесть факелов, один из них использовали совсем недавно. Я хотел, чтобы ты понял не я один незамеченным проник сюда.
Квар поджал губы и продолжат немигающим взглядом смотреть на пески внизу.