Между нами говоря, я подозреваю, что Паверо знает об этом деле больше, чем признается. А вот и еда!
Кеея с перевязанным ухом внесла большое деревянное блюдо с мясом и хлебом, а слуга писца
налил вино в серебряные чаши. Хотя с лица Пасера не сходила улыбка, глаза его не отрывались от Семеркета.
Пожалуйста, сказал он, протягивая чашу вина, выпей. Я настаиваю.
Лицо стоящего в тени Ненри тревожно дернулось. Семеркет не обратил внимания на гримасы брата и принял чашу душистого белого мареотийского вина из рук градоправителя. Писцу вина не предложили, он мог только беспомощно наблюдать, как младший брат выпил, хотя это могло свести его исцеление на нет.
Почему господин подозревает своего собрата? спросил Семеркет.
Пасер поднес ко рту баранье ребро и задумчиво обглодал его, прежде чем ответить. Видя, что чаша собеседника пуста, он вновь наполнил ее.
Просто заговорило мое старое недоверие к знати. Они непохожи на нас, Семеркет, на тебя и на меня. Мы всю жизнь должны следовать правилам, тогда как они делают, что хотят.
Ненри кашлянул от дверей. Градоправитель ошибался, думая, что Семеркет когда-либо играл по иным правилам, чем свои собственные. Все же писец не спешил поправлять господина и заметил, что брат его тоже с этим не спешил.
Хуже всего южные семьи, продолжал Пасер. Они такие высокомерные, так гордятся своими привилегиями! Не мог бы ты передать мне утку? Великолепно. И я тебе еще кое-что скажу теперь, когда южное царство почти уничтожено, эти семьи вынуждены терпеть лишения впервые на протяжении многих поколений. Теперь все богатство сосредоточено на севере, а не здесь, в Фивах. Им это не нравится. Я подозреваю их, Семеркет А прежде всего Паверо.
Подозреваете А в чем?
Семеркет принял из рук Пасера третью чашу вина.
Во всем и ни в чем. У меня просто чутье, вот и все. Не больше но и не меньше. И я совершенно убежден, что Паверо скрывает что-то дурное. А теперь
Пасер принялся высасывать из кости мозг, и его сияющее лицо стало хитрым и сосредоточенным.
Если ты что-нибудь выяснишь что угодно, это все равно, способное подтвердить мои подозрения, тогда я мог бы Ну, об этом необязательно говорить, верно?
Он позволил невысказанному обещанию повиснуть в воздухе.
Лицо Семеркета осталось неподвижным, словно маска. Пасер, рассеянно вытерев пальцы о подушку на кресле эбенового дерева, отвязал от пояса кожаный кошель и бросил бывшему чиновнику. Мешочек был полон серебра.
Я знаю, ты многообещающий человек, сказал градоправитель. С этими словами он встал, закончив беседу и громко рыгнув.
Рассчитывай на меня, Семеркет. Я твой друг, всецело.
Я запомню это, господин градоначальник.
Семеркет не присоединился к брату и его жене, проводившим Пасера и попрощавшимся с ним у ворот. Вместо этого Ненри нашел младшего несколько минут спустя у сортира тот выблевывал выпитое вино.
Закутавшись в отличные туники из легкой ткани, специально предназначенные для таких дней, Семеркет и Ненри, взявшись за руки, пробрались по опустевшим улицам к храму Маат. Они не разговаривали, чтобы в рот не забился песок. Хотя утро было в разгаре, в южной столице стало темно, почти как ночью.
Когда они добрались до храма, пришедших немедленно впустили к министру.
Я навел о тебе справки, сказал Семеркету старый Тох, пристально глядя на него со своего маленького трона на возвышении. Тебя тут помнят.
Семеркет склонил голову.
Но не с любовью.
Бывший чиновник, скрестивший на груди руки, просто продолжал глядеть на министра, сидя на низком стуле без спинки у подножия возвышения с троном.
Вместо брата заговорил Ненри:
Великий господин, сказал он (лицо писца вновь кривилось тиком), заверяю, что мой браг был прямым человеком, несклонным к лести и сладким речам.
Прямым? перебил министр. Мне сказали, что он груб. Не подчинялся начальству. Обладал плохими манерами и плохим нравом. Некоторые даже назвали его вульгарным.
Ненри попытался переменить тактику.
Мой брат все-таки имеет одно достоинство, великий господин он говорит правду.
Тох со вздохом откинулся на спинку трона:
Об этом я тоже слышал.
Он застонал (когда разразилась буря, начали болеть суставы) и раздраженно посмотрел из-под парика на Семеркета.
Слышал, что твой брат использует правду, как дровосек использует свой топор.
Тох
крикнул, чтобы принесли пива, подслащенного медом. Его писец, сидя рядом с ним на полу, отложил свои кисти и налил пива из кувшина рядом с собой.
Итак, сказал министр, продемонстрируй мне пример этой своей правдивости. Скажи что-нибудь, чего никто не осмеливается сказать мне в лицо.
Ненри немедленно встревожился.
Великий господин!.. брызгая слюной, начал он.
Писца испугали последствия такого требования. В тусклом свете храма Тох поднял руку, веля ему замолчать.
Говори, продолжал министр, устремляя на Семеркета пронзительный взгляд. Удиви меня.
Бывший чиновник, казалось, прикидывал, какие бы подобрать слова.
Кости великого господина его сегодняшнее несчастье.
Айя, согласился Тох с подозрительным вздохом. Мои кости и в самом деле причиняют мне сильную боль. Я стар Стар.