Десятник стоял по пояс в пруду с лотосами, сжимая пучок папируса, с которого капала вода. За последние дни пруд тщательно очистили от мочи и наполнили водой заново. Меритра потратила много меди на базарах, покупая растения, привезенные из дельты Нила, а заодно и новых рыбок.
Медленно зашагав по пруду с тростником в руке, десятник остановился, поколебался и вопросительно посмотрел на госпожу.
Да Вот именно тут его и посади!
Ее мужа уже две ночи не было дома. Ненри сказал только, что его миссия имеет какое-то отношение к его пьянице-брату. С тех пор не пришло никакой весточки. Это устраивало Меритру: ее не интересовало, ни где находится муж, ни когда он вернется.
Ее служанка, Кеея, стояла рядом с ней во дворе. Она была некрасивой девушкой (Меритра терпеть не могла хорошеньких), и сонно вздыхала и зевала, держа горшок с дорогими рыбками, похожими на самоцветы. Поскольку она была родом из города, где по религиозным причинам запрещалось есть рыбу, ее не на шутку пугали задыхающиеся и разевающие рты создания.
Меритра заметила: несмотря на ранний час, девушка ухитрилась нарумянить щеки, подвести глаза краской и привесить к ушам длинные мерцающие сережки с голубыми фаянсовыми бусинами. Кеея знала, что некрасива, но всеми силами старалась поправить дело косметикой и украшениями, какими бы дешевыми они ни были.
Мерцание бусин Кееи в переливающемся свете беспрестанно раздражало и отвлекало Меритру. Стиснув зубы, госпожа заставила себя не обращать внимания на голубые вспышки, которые видела краем глаза.
Десятник нагнулся, чтобы
посадить еще один пучок зеленых ростков. К несчастью, он стукнулся задом о каменный край пруда, и нырнул вперед, из-за чего Кеею с головой окатила вода. Девушка уронила горшок на камни двора. Он разбился, рыбки заскользили по плитам, корчась, трепыхаясь и быстро угасая прямо у ног жены Ненри. Уже второй раз за неделю рыбки погибали по вине слуг!
Меня окружают слабоумные, сказала Меритра сквозь стиснутые зубы.
Ее заглушил пронзительный вопль Кееи.
Посмотрите на мое платье! завизжала она. Оно пропало!
Твое платье?! вскипела Меритра. А как насчет моих рыбок, маленькая шлюха?! Ты их всех погубила!!!
Я не виновата, госпожа! Вы же видели, что он сделал!
Клянусь, ты за них заплатишь. Я вычту их стоимость из твоего жалованья.
Но вы не можете винить меня в том, что случилось!
Меритра быстро подошла к девушке и сильно ударила ее по лицу. Служанка взвыла еще громче.
Я не буду за них платить! Не буду! упрямо кричала Кеея в паузах между пощечинами, решительно мотая головой. Голубые бусины мерцали на солнце, как крылышки жуков.
Госпожа хотела всего лишь оттаскать девушку за волосы и только-то. Но, потянувшись к ней, почувствовала под пальцами что-то холодное и металлическое. Потом услышала утешительный звук рвущейся плоти.
Кеея внезапно прекратила вопить, тупо уставившись на руку хозяйки, в которой были теперь зажаты смятые голубые бусины. Потом нерешительно прикоснулась к мочке уха и увидела, что пальцы ее залиты кровью. Платье тоже оказалось запачкано красным.
Все соседи услышали пронзительные вопли девушки. Люди бросали свои дела и прислушивались, карабкались на плоские крыши и глядели в чужой двор. Они цокали языками, став свидетелями того, как их соседка Меритра мучает еще одну служанку.
Именно тут ворота распахнулись их открыл тупоумный слуга Ненри. Кеея резко замолчала и вместе с госпожой уставилась в ту сторону.
Ненри стоял рядом с большим паланкином и моргал, пытаясь понять, что перед ним за сцена. Кровь на плитах двора, плачущая служанка, повсюду трепыхаются рыбки Что тут могло случиться?
Жена подошла к воротам и развела руками в преувеличенно гостеприимном жесте:
Да будет благословен тот день, когда мой господин вернулся домой!
Ненри, насторожившийся из-за насмешливого тона жены, попытался заговорить.
Любовь моя начал было он.
Но его перебили обличительные речи, полившиеся из ее уст.
Итак, ты жив и здоров. Какой же я была дурой, что беспокоилась, не погиб ли ты, не ранен ли разбойниками! Почему ты не мог послать ко мне своего человека с весточкой?
Он был мне нужен. Мой брат был И до сих пор Он очень болен ты сама видишь.
С этими словами муж повернулся и показал на человека в паланкине. Шерстяное одеяло, укрывавшее Семеркета, едва вздымалось от его дыхания.
Да я вижу, его доставили четыре носильщика. Ты за ним присматриваешь лучше, чем когда-либо присматривал за мной. И во сколько тебе это обошлось?
В тридцать медных колец.
В тридцать? Услышь его, бог воров и странников! Это кресло что, умеет летать?
Меритра бросила обвиняющий взгляд на наемных носильщиков. Те невольно шагнули назад, на улицу.
Других носилок я не нашел, любовь моя. Я же тебе сказал он болен. Очень болен.
Женщина сдернула с Семеркета одеяло.
Ты имеешь в виду у него похмелье!
Человек в кресле слегка шевельнулся.
Потемневшие веки Семеркета дрогнули, он медленно открыл глаза, и агатовые блики в них слегка замерцали при виде незнакомой обстановки вокруг. Он увидел слишком пышно разукрашенный двор, своего съежившегося брата, перепачканную кровью служанку и сразу понял, где находится. С легким стоном пришлось снова закрыть глаза, почти не интересуясь нескончаемой обвинительной речью Меритры.