Обожду тебя на улице. Если нужна помощь, зови, я буду здесь, в конце тупика.
Пьер кивнул и вошел в дом. Виргилий приблизился к каналу и стал разглядывать зеленоватую воду. Под водой плавало нечто трудноопределимое и мерзкое. Никому не пришло бы в голову вылавливать что-либо в водах канала. «Дохлые крысы, отбросы, тряпье, в которое заворачивали покойников», подумалось ему.
В эту минуту страшный вопль, нечеловеческий по боли и отчаянию, разорвал тишину. Виргилий подскочил и стал озираться. Может, это кричит пациентка Пьера? На секунду прервавшись, вопль возобновился с новой силой, и тут Виргилий понял, что он исходит из дома по другую сторону канала. Он поднял голову и увидел у одного из окон растрепанную женщину в разодранной рубашке. Не замолкая ни на минуту, она устремилась
к балюстраде и собралась броситься вниз, но кто-то помешал ее намерению.
Завязалась борьба, после чего женщина исчезла в глубине комнаты. А ее вопли так и повисли над водами канала. Потрясенный этой сценой Виргилий с трудом приходил в себя. Когда его коснулась чья-то рука, он вздрогнул, краска отлила у него от лица, он обернулся. Это был Пьер.
Что-то случилось?
Женщина там Он указал дрожащей рукой на здание и окно напротив. Она так зашлась в крике, что можно было рехнуться. Мне кажется, она пыталась утопиться.
Ну, рехнулась-то скорее она. Когда три дня подряд выворачивает наизнанку, а боль во всем теле нестерпима, только и остается, что желать скорой смерти. Пьер обнял друга за плечи.
Как больная?
Бугорки увеличились в размерах, их разнесло по всему телу. Теперь они с орех. Я их вскрыл. Бедное дитя! Она не плакала, не жаловалась, только судороги пошли. Головная боль тоже не проходит. Надежды почти никакой.
Идем к Тициану?
Если не страшно, пошли. Однако боюсь, его состояние еще хуже. Мать девочки объяснила мне, как пройти к дому на Бири-Гранде. Если я правильно понял, это в двух шагах отсюда, на границе прихода Святого Канциана, сразу за площадью Пьета.
Пьер понемногу осваивался в городе. Оставив позади площадь Меравеге, церковь Святых Иоанна и Павла, статую Коллеони и здание братства Святого Марка, они перешли канал Нищих и углубились в квартал Каннареджо. В этом небогатом квартале улицам традиционно давалось название «бири», и та, на которой стоял дом художника, звалась Бири-Гранде. Мезонин выходил на улицу Коломбины. Дом, выстроенный лет сорок назад, был большим и удобным. Тициану требовалась просторная мастерская с высоким потолком. Помимо размеров дома, главной его гордостью был сад, где художник задавал пиры и изысканные празднества. Из сада открывался вид на северную часть лагуны с островами Мурано, Святого Михаила и Святого Христофора. Однако друзьям было недосуг задерживаться в саду и в симпатичном дворике с колодцем, закраина которого была резной.
Они напрямую прошли в спальню художника и со всей возможной учтивостью представились ему. Тициан встретил их лежа. Из-под простыни виднелась лишь его исхудавшая голова, мертвенно-бледное лицо с обострившимися чертами и большой белой бородой, ввалившимися щеками, огромным лбом и крупным носом. Лихорадочно блестели глаза.
Вы проявили милосердие, навестив меня, но всем своим существом я чувствую, что дни мои сочтены, проговорил он глухим, задыхающимся голосом. От усилия, сделанного, чтобы заговорить, он закашлялся и стал харкать кровью. Несколько дней спустя после праздника Успения Пресвятой Богородицы, благословенна она между женами, я ощутил первые приступы лихорадки. Она сделала меня таким слабым, что я не могу стоять. Живот мой испещрен черными точками, а под мышками и в паху бубоны. Они раздражают все внутренности, и я харкаю кровью.
Позвольте мне взглянуть на ваши фурункулы, маэстро, предложил юный врач.
Обескровленной худой рукой художник откинул простыню. Иные из вздутий были величиной с яйцо, другие с яблоко. При виде их Пьер побледнел.
Они так болят, что у меня горят все внутренности, добавил Тициан, икая.
Видя, как сотрясается тело старика и насколько бессилен его друг, Виргилий бросил на того вопросительный взгляд. Пьер незаметно шепнул ему на ухо:
Бубоны таких размеров испортили ему кровь и вызвали внутренние гнойники в легких. Увы! Конец его близок. Повысив голос и обращаясь к художнику, он спросил: Маэстро, кто-нибудь ухаживает за вами?
Больной отрицательно покачал головой, и это простое движение вызвало новый приступ кашля и прилив кровавой пены к губам.
Мои помощники покинули Бири-Гранде и даже Венецию. Племянники Вечеллио вернулись в родные места в Пьеве ди Кадоре. Юный грек Доменико Теотокопулос собирался отправиться в Испанию. Я же не хочу покидать ни свою мастерскую, ни город. Я слишком стар. Мне девяносто девять лет.
А ваши дети? Где они? воскликнул Виргилий.
Помпонио заперся в монастыре и не кажет оттуда носа. А Горацио, мой Горацио, попал к ним в руки! Задыхаясь и кашляя, он поведал: Сюда вошли могильщики и увели его. Прошу тебя, Господи, простри над ним твою чудодейственную длань, сделай так, чтобы он вышел живым из этого ада!