О, Жорж, ты не спишь, Софи зашла в спальню.
Иди ко мне, мой ангел, любовь моя, промурлыкал Дантес, и Софи прильнула к его широкой груди.
Глава 18
Петрус, очень довольный проведенным временем, отправился на кухню, чтобы снести вниз, в библиотеку Ника, что-нибудь перекусить, а Ник и Аполлинарий, уютно устроившись в библиотеке, стали обсуждать ход этого странного расследования.
Такой диапазон, говорил Ник, от Пушкина, от блестящего петербургского двора и вдруг крутящиеся дервиши, средневековый Восток. Почему эти персы отказались вовлеченными в такую странную интригу? И один из них погибает, но не выдает тайны. А тайна, Аполлинарий, явно не в том месте. И бумаги маркиза что-то он готов отдать и это что-то будет вести в сторону расследование.
Но, Ник, возразил Аполлинарий. Ведь маркиз не успел отдать эти бумаги. Стало быть, все намеки на пещеру, скалу и так далее в стихотворении все это пока неизвестно тому, кто охотится за этим. Но, но . Возможно, что маркиз своим собеседникам что-то успел сказать, а бумаги приберегал напоследок. Ведь прошло немало времени после начала встречи в доме на Эриванской до того момента, когда полицейские свистом и шумом спугнули собравшихся. Ведь о чем-то они говорили. И маркиз неспроста оставил кольцо, видимо, в последний момент. Но удивительно, что никаких признаков присутствия в городе людей, похожих по вашему описанию и описанию служанки из духана, нет.
Да, но ведь кто-то выследил княжну, когда она поднималась в Институт благородных девиц. И кто-то был с персом Юзуфом во дворце наместника. Раз они оба вышли оттуда, а потом Юзуф был найден убитым, может означать то, что либо Юзуф кому-то открыл тайну и что-то было забрано из дворца, либо он водил кого-то за нос, и во во дворце все цело.
Я полагаю, что Юзуф не открыл тайну, значит, это должны сделать мы. сказал Аполлинарий. А тайна, как вы предполагаете, если исходить из того, что несколько поколений персов были мастерами-резчиками по штукатурке, должна быть скрыта в одной из арабесок на потолке персидского
зала дворца наместника.
Ну, что, рискнем, Аполлинарий? Нам понадобится помощь князя Вачнадзе. Без него устраивать во дворце наместника какой-то розыск мы не сможем.
А как вы предполагаете добраться до потолка? озабоченно спросил Аполлинарий. Там же высоченные потолки. Строить какие-то специальные лестницы мы не сможем, у нас нет времени.
Есть одна идея, усмехнулся Ник. Я слышал, что князь Вачнадзе отменный стрелок. Арабеска устроена так, что у нее есть выпуклая часть. Видимо, если что-то и скрыто, то именно там. Если точно выстрелить в середину арабески, то это что-то должно выпасть. Только стрелок должен быть умелым.
Ну, князь Вачнадзе стрелок экстра-класса. И гордится этим. Но вы понимаете, какой будет афронт, если там ничего не окажется. Мне, по крайней мере, засмеялся Аполлинарий, не хочется оказаться в такой ситуации.
Аполлинарий, мы честно предупредим князя о возможном неудачном исходе предприятия. Ник пожал плечами. Ну, пусть он сам решает. Но это путь, который может привести к окончанию расследования. Он же сам просил нас о помощи. В нашем деле всегда есть определенный риск.
Итак, решено, завтра во дворце наместника. Я сообщу вам, что скажет князь и, если он согласится, то к которому часу надо будет быть во дворце.
Пусть как можно больше людей узнает об этом. Ник задумчиво постукивал пальцем по столу. Это заставит беспокоиться тех, кто ищет неизвестно что. Они смогут выйти на нас и схватка тогда будет напрямую. Иначе ничего не выйдет. Мы так и будем ходить по кругу.
Аполлинарий кивнул и встал. Теперь ему хотелось как можно скорее приступить к делу, но нужно было, конечно, дождаться утра. Он ушел, а Ник поднялся на второй этаж, где, не дождавшись его возвращения, уже крепко спала Лили.
Проспав всего часа два, Ник снова спустился в библиотеку. Его все больше и больше беспокоили те сведения о иезуитах, которые он уже узнал. Слова персидской гадалки о белом дервише не выходили у него из головы. И скудные сведения о роли Дантеса во всей этой истории. Ему хотелось узнать об этом человеке как можно больше. В общеизвестный миф о любви Дантеса к Наталье Николаевне он уже не верил. Особенно его поразили слова Елизаветы Алексеевны о том, что Дантес, будучи мэром Сульца, поставил перед церковью памятник Святому Маврикию. И одного из своих сыновей, среди других имен, назвал также и Маврикием, Морисом. После «дела о копье царя Соломона» или «копье Лонгина» Ник уже по другому смотрел на многое. Он, конечно, давно понял, что преподносимые народу объяснения происходящих событий ничего общего не имеют с тем, что происходит на самом деле. Все решает политическая конъюнктура. Также было и с Пушкиным. Его поэтический гений был национальным достоянием. На все остальное в жизни поэта полагалось закрывать глаза. То, что у Пушкина с императором были особые отношения, известно. Но какие этого знать никто не мог. Например, известно, что Пушкин ездил в Грузию без уведомления об этом Бенкендорфа. А вот граф Паскевич, главнокомандующий на Кавказе, знал о готовящемся приезде Пушкина. Стало быть, Паскевич знал, а всевидящее око империи Бенкендорф не знал! И министр иностранных дел Карл Нессельроде тоже не знал! Как же тогда Пушкин ездил на Кавказ? Явно, император об этом знал. И императору где-то доставляло удовольствие немного поводить за нос своих напыщенных министров. Но явно, это делалось не только для этого. Император доверил Пушкину что-то, о чем могли догадываться и Нессельроде, и Бенкендорф. После этой поездки, видимо, активизировались какие-то силы. Но не сразу, не сразу. Ведь с 1829 года, когда Пушкин приезжал на Кавказ, до момента его гибели в 1837 году прошло почти 8 лет!