Елизавета Алексеевна встала, подошла к старинному буфету в глубине комнаты и вернулась с небольшим серебряным фруктовым ножичком в руке. Все заинтересовано следили за ее действиями.
Это не совсем то, бормотала она, но все же попробуем. Пушкин-то отрастил длинный ноготь, спрашивается, зачем. А вот, возможно, затем.
И она стала осторожно проводить по ободку лезвием ножа..
Ник, Аполлинарий и Лили завороженно следили за ее манипуляциями. И вдруг верхняя часть перстня с камнем открылась вверх, а на нижней части, на золотом донышке, они увидели тонкую бумажку. Лили тихо ахнула. Елизавета Алексеевна осторожно поддела бумажку шпилькой, которую быстрым жестом вытащила из своей прически, и вытащила ее из перстня. Ник и Аполлинарий переглянулись. Неужто сейчас будет найден ключ к событиям последних дней?
Читаю, сказала Елизавета Алексеевна, подняв руку и призывая
всех к вниманию, хотя это было излишним, все и так были напряжены до предела, тут написано два слова: «княжна Эличка». Вот и все. И она подняла глаза на присутствующих.
То есть? удивленно спросил Ник, переглянувшись с Аполлинарием, и это все?
К сожалению все, вздохнула Елизавета Алексеевна.
Ник осторожно взял тонкий, как лепесток цветка, кусочек бумажки.
Кто же мог это написать? Неужели это Пушкин?
А кто же другой? Перстень Пушкина, Пушкин был в Тифлисе, теперь надо искать княжну Эличку, которая могла встречаться с Пушкиным в бытность ее в Тифлисе, сказала Елизавета Алексеевна. И искать среди тех фамилий, которые были близки к Пушкину. Что скажете, Аполлинарий?
Скажу, что полностью с вами согласен. Надо расспросить членов семейства Чавчавадзе, не было ли среди их родственников дамы с таким именем.
Искать надо Елену, заметила Елизавета Алекссевна. Это в Грузии любят, называть всех любовно, как близких. Эличка это Елена, по-грузински Элене.
Да, напомнила Лили, вы обещали еще рассказать о кардинале Рогане.
Ну, тут нечто совершенно особенное. Представьте себе, эту де Ламмот-Валуа я видела в Крыму. Она была старушкой среднего роста, носила серый суконный редингот и черный бархатный берет с блестящей брошью. Очень любила рассказывать о временах Людовика XVI и о своем знакомстве с графом Калиостро. Но о кардинале Рогане молчала. И вот совершенно потрясающее барон Геккерн и кардинал Роган были друзьями детства. Под влиянием кардинала Геккерн, уже взрослым сложившимся человеком, дипломатом, вдруг отказывается от протестанства и принимает католичество!
Как! воскликнул Ник. То есть, вы хотите сказать, что Геккерн был католиком?
Да, ответила твердо Елизавета Алексеевна, и не только просто католиком, а иезуитом, как и Дантес. Вот и думайте теперь, какие тут могут быть хитросплетения. Вон Лили читает Эжена Сю, тут ничего нельзя принимать на веру, все может быть чрезвычайно запутанно. Я скажу вам еще что-то, весьма странное, не знаю уж, как вы это осмыслите. Своего первого ребенка Дантес назвал несколькими именами, последним из которых был имя Маврикий, или Морис по-французски. Эта раз. И второе, будучи мэром Сульца, Дантес поставил на площади перед церковью памятник святому Маврикию. Очень интересный памятник. Это римский воин, стоящий с весьма гордым видом. Кстати, похожий на самого Дантеса в молодости. Можно подумать, что Дантес поставил памятник самому себе.
Т-а-а-к, сказал после небольшой паузы Ник, откинувшись на спинку стула. Аполлинарий и Лили молчали это был шок. Слишком свежи еще были в памяти события, связанные с копьем царя Соломона или же сотника Лонгина, и святого Маврикия. Тогда сыщики были на волосок от смерти. Неужели эти дела связаны между собой? Как же все это понимать? Это что, звенья одной запутанной сети? Это что большой заговор иезуитов?
Но ведь Воронцова не была католичкой? спросил окончательно сбитый с толку Аполлинарий.
Конечно, нет, но вот Каролина Собаньска, предмет пылкой страсти Пушкина, а также Адама Мицкевича, была. Вы знаете ее биографию? Это была авантюристка высокого полета! Это та особа, в альбом которой было написано стихотворение «На холмах Грузии». Какое-то время в Одессе Пушкин, еще совсем молодой, изнывал от страсти к этой польке и готов был творить глупости. Но потом воспылал страстью к Елизавете Ксаверьевне, и это уже были более глубокие отношения. Вот почему страница из альбома Собаньской оказалась зашитой в сюртук маркиза Паулуччи загадка.
Значит, так, начал Ник, внимательно слушавший Елизавету Ксаверьевну, что мы пока можно извлечь из всей этой истории. Вкратце картина складывается такая. В Тифлис приезжает зачем-то маркиз Паулуччи, он должен с кем-то встретиться. Для этой цели у него перстень, по всей вероятности, принадлежавший Пушкину. И некоторые бумаги. Две лежат отдельно, свернутые в трубочку и перевязанные ленточкой так, как будто их собирались кому-то передать. Одна из бумаг зашита в сюртук все это стихотворения, два из которых известны и принадлежат перу Пушкина. Третье может Пушкина, а может и нет. Знал ли Паулуччи, что под камнем перстня записка, написанная Пушкиным? Может быть знал, а может и нет. В чьих интересах он действовал и что искал в Тифлисе? Вот у нас есть бастард, весьма знаменитый, которого императрица прочила на трон граф Бобринский. И возник как будто еще один бастард Жорж Дантес. Он что, тоже был охотником за русским троном? Или за какими-то бумагами, которые могли привести какого-то другого на трон? Угодного каким-то силам? И где тогда в Тифлисе находятся эти бумаги? В какой связи тогда все это