Он вспоминал Ксндзова: «Надо же, вид у него сморчок, хмырь болотный. А ты, смотри, выпотрошил своего негра и хоть бы хны. По пенопласту ногтем Душара! передернуло Ивана, как представил тот «пенопласт» и обгрызенный ноготь, рожу Ксендзова выпачканную сажей. Живой, интересно, нет? А ведь не так было в девяносто пятом не так точно».
Гудела Москва, встречая третье тысячелетие. Рвались над головами сытых горожан китайские петарды; пробками от шампанского салютовала столица наступающему Миллениуму. Не девяносто пятый на дворе, ясно же как день Недра поделили, братву отстреляли. Проститутки, бросив «толянов», жмутся теперь к ментовским ширинкам. Власть прекратила ссать на колеса самолетов, вместе с зарплатой подняла престиж тайной государственной полиции. С экранов телевизоров повалила площадная брань. Стильные телезвезды все сплошь гомосеки и лесбиянки. Убивать в «прайм тайм» стали чаще и красивше с синхронным переводом. CocaCola стала национальным напитком Сыктывкара и далекой сибирской станции Завитая. Одним словом, озверел народ.
Девятым стал мальчишкаподросток лет двенадцати не больше.
На Черноречье у детской больницы, где водохранилище, завязались тяжелые бои. День, второй. Не могут выкурить боевиков. Вроде видела разведка, как занимали бородачи дом. Пехота совершает маневр. Команду артиллеристам. Разнесут САУшки в прах «хрущебу». Пошла пехота зачищать и нарываются! Минырастяжки, снайперы, гранатометчики. Пехота залегает, считает раненых, убитых. А в доме пусто ни тел, ни следов. Потом сообразили: боевики в дозор выставляли салажат шнырей. Кто станет по мальчишкам палить? Люди ж тоже не звери.
Иван выстрелил.
Мальчуган прыгал по развалинам, ковырялся в носу, всем видом давая понять, что он беженец каких тысячи, что он просто еще одна жертва войны. Иван выстрелил. Он видел, как точно вошел стальной наконечник пули мальчишке в висок, как бросило голову, а затем дернулось вслед тело. Землю изпод ног мальчишки вырвало бедовым ветром, сорвавшимся с небес
Боевиков зажали в клещи под Ермоловкой. Остатки банд загнали на минное поле, где и легли многие из оставшихся непримиримых арабов, наемников, проклятых своим народом глупцов, вставших под знамена убийцы и маньяка Шамиля Басаева.
Но это уже материал для документальных изложений.
Басаев уходил. Его и кучку обезумевшего сброда преследовали штурмовые отряды армейской пехоты и Внутренних войск. Кружили над КатырЮртом боевые вертолеты. Крыла «коврами» артиллерия. Здесь у самых предгорий отчаянно сопротивлялась группа боевиков оставленное умирать прикрытие.
Полковник от разведки нервно мял пальцами сигарету, раскрошил и выбросил. Достал другую. Иван догнав патрон в патронник, щелкнул предохранителем. Он рядом с полковником стоит, Савва поодаль.
Броню видишь? полковник указал в сторону села, где метрах в ста от крайних домов дымился бэтер. Мои на противотанковую нарвались. Оттуда из посадок снайпер работает. Не подобраться.
На село заходила в боевом порядке пара вертолетов. Полковник
поднял голову.
По селу Снайпер тот с лесочка, с края бьет.
Вертолеты выпустили заряды. Ракеты, оставляя тонкий дымный шлейф, с диким воем впивались в дома. Загрохотало. Над селом поднимались дымы. Гдето сбоку, свалившись на снарядный ящик, орал оглохший, одуревший от бессонницы авианаводчик:
Полсотни первый, зайди еще раз. Замечено движение уходят к лесу азимут сорок, дальность тыща две группы
Там раненые тяжелые. Каждая минута дорога. Пока «вертушки» загрузятся, да зайдут по новой продолжал мять сигарету полковник. Там пацаны мои. Я с ними от Ботлиха иду, рассыпалась сигарета смокшимся табаком на ботинки полковника.
Они поползли.
Вдоль поля тянулась канава ложбина неглубокая, но от пуль укрывала. Метров через сто канава уходила правее, здесь и было самое близкое место до подбитой бронемашины.
Голое поле впереди.
Калмык, перевалившись на бок, прижал к груди винтовку. Бронежилеты и разгрузки они скинули, чтобы легче было. Иван поджал колени, напрягся.
Савва, слышь, метров тридцать. Добежим?
Савва оттер с выпирающих скул земляную кашу, ощерился.
Я первый, брат и рванулся изза бугра.
Иван за ним.
Они бежали, почти не пригибаясь что было сил, словно зайцы петляли по снежному полю, сбивая берцами жухлые травяные стебли. Бежал Иван, и ветер бил в лицо. Прилетели пульки Мимо, снова мимо! Десять метров, пять ну, последний рывок!
Рухнули оба под искареженные миной мосты бэтера; запахло жженой резиной, чемто едким, тошнотворным
Петлял проселок через поле к селу. На проселке и подорвалась разведка. Хотел водитель быстрее проскочить по ровному. И нарвались. Двое в живых только и остались. Воронье над головами, над полем кружат, кружат. Им что ветер, что грохот кругом. Ниже, все ниже кругами ходят, кормежка на земле. Уже напробовались человечины. Чуют свежее
Один в изодранном комуфляже был тяжелый совсем. Второй без шлема глаз подплыл свекольным шишаком: зубами рвет пачки бинтовые, держит голову товарища на своих коленях и крутит, крутит бинты. У самого рука плетью висит. Иван потянулся помочь ему.