Работаю по крыше, тут засел один, да
Оглушительно стрелял на пустыре
танк, ожесточенно тяфкали пушками «бэхи», заливался крупнокалиберным лаем пулемет бэтера. Продвигалась пехота. Вот уже подобрались к крайнему подъезду, ворвались внутрь. Может, бойцы Перевезенцева, а может, и не его из другого взвода. Иван машинально искал глазами лейтенанта, но все не находил.
Засек Иван автоматчикабоевика, снес ему голову прямо в лоб.
Второй.
За спиной послышался шорох. Иван замер нащупал пистолет у пояса. Сзади раздался знакомый голос:
Ща подвалы станут рвать мои с саперного.
Иван оттер со лба выступивший обильно пот.
Ну, ты дуура! Завалил бы тебя Тебе чего сказали делать, какого лазаешь за спиной? Присядь от окна, душара.
Ксендзов привалился к стене в тень, надвинул на лоб каску, обиженно пробубнил:
Мне на дембель весной.
Штурм дома подходил к концу. Иван глянул на часы и удивился. Три часа боя прошли как одна минута. Наступала развязка. Танк и огнеметы загнали ожесточенно сопротивлявшихся боевиков в подвалы. Дом блокировали. Там, внутри, откуда валил дым, рвалось наружу пламя, слышались еще выстрелы. Бой переместился на пролеты и этажи здания. Но скоро и там затихло.
Иван связался с Саввой.
Сокол Сокол второй, первому Ты где, чурка? Спускайся
Тшкрхх Сокол злой как собак, не обижается Савва. Савва хладнокровный. Иду лезу, да
Бой закончился. У брони суета. Грузят раненых. «Тяжелых» укладывают внутрь бэтера, тех, кто сами двигаться могут, подсаживают на броню. Бэтер взревел и, не разбирая дороги, через пустырь понесся к шоссе.
Ксендзов потянул Ивана за рукав.
Гляньте, вон мои. Ща подвал рванут. О, потащили
К дому, пригнувшись, побежали двое солдат. Один волочил длинную палку с примотанным на конце зарядом. Запалив шнур и всунув заряд в подвальное оконце, саперы сразу же махнули обратно. Ксендзов комментировал над ухом:
На минималку поставили. Ща, смотрите
Он не успел договорить, дом тряхануло от мощного взрыва.
Бббухх!..
Отдало по перепонкам. Из оконца повалил белый дым.
Сантименты на войне дрянь дело. И ненависть ни к чему, она глаза застилает. То и имел в виду Батов, когда говорил Ивану, что не получится из него снайпер. Снайпер хладнокровен. Савва снайпер. Иван мытарь неприкаянный. Но у судьбы свои расчеты. Судьбе сопротивляться народ смешить. Иван вроде по ветру, но все норовил свернуть, упереться, против идти. Получалось шаг вперед, два назад. Лед в груди с первой, с девяносто пятого, а он все о бане: «раскинуться на горячей полке и задохнуться от березового духа». Шиш тебе, солдат! Глянька, народ кругом, «солдатинка», плещется в крови в своей и чужой. Брось, солдат, сантименты! Сантименты, когда кровь кругом, дрянь и есть
Валит дым из подвалов. Подождали немного. Ротный своим подвалы зачищать.
Группа собралась и к первому подъезду. Ныряют внутрь по одному. Савва потащил Ивана пойдем глянем, разживемся трофеями. В это время из соседнего подъезда вывели троих. Черные. Шеи заросшие густой щетиной. Шапки вязанные натянуты до подбородков. Руки прихвачены сзади.
Быстро все, быстро
Майор чтото сказал своим, как будто отмахнулся: само собой разумеется, чего спрашивать, воздух сотрясать.
Солдаты тех троих повели. Скрылись за броней. Очереди короткие стреканули.
Темно в подвале, дымно дышится с трудом.
Впереди голоса:
Переверни Твою мать, это же наши.
Перевезенцева взвода «контрабасы». Черт их потащил
Вовик краснодарский пацанчик. «Оскал» у него выколот был на плече. Ну, точно, он. Три дня как сгинули.
Хорош базарить! раздался знакомый Ивану простуженный голос. Чего смотрите? Называется, бухнули Вытаскивайте что ли. Ксендз, ты чего тут шаришься? Вали отсюда.
Иван прижался к подвальной перегородке.
Лучи крест в крест. Шаги, топот.
Подсвечивая фонарями, солдаты проволокли два полураздетых безголовых тела. Он вспомнил Перевезенцева, когда тот заикнулся, но не стал говорить про контрактников.
Слышь, Савва, заскучали пацаны, нарвались по пьяни, видать. Слышал чего бакланили? Духи поглумились.
Мы тоже поглумимся. Там раненые
Наши? не понял Иван.
«Духи» «духи», брат, пленные, хохотнул Савва.
Они перебирались через месиво камней и человеческих останков: размозженные фугасами тела, автоматные стволы, бушлаты.
Хрустит под ногами.
Впереди ктото закашлялся.
Кхы, кха Сколько их?
Десять. Двое дохляки.
Документы пошарь. Кхух
«Перевезенцев, узнал Иван. Осип совсем летеха».
Ооомм алля мах алла из угла не то стон, не то молитва доносится.
Иван видит теперь спину Перевезенцева. Солдаты снуют по подвалу: фонариками шнырь, шнырь.
Арабы!.. Ксендзова теперь голос. Ксива не наша. Билет на самолет давнишний, читает по слогам: Абдулмали какойто. О, еп да он негр! Нормально Слышь, негр, ты откуда? Мы с Африкой дружим. Попутал?
Заржали.
Перевезенцев снова закашлялся.
На полу вповалку лежало десять тел. Мертвых не стали долго ворошить, только карманы вывернули. С одного стянули ботинки.
Ухмыльнулся Иван.
Фонарик вырвал из темноты молодое искривленное болью, страданиями лицо. Раненый застонал. Его пнули с двух сторон. Он вскрикнул, но подняться сам не смог потерял много крови, почернели бинты на руках. Тогда двое солдат подхватили его, вздернули наверх. Так держали перед лейтенантом.