И этому тоже надо помочь? тихо спросил меня капитан.
И этому, отвечала я.
Он кивнул.
Я это запомню.
А потом обратился к сержанту:
Пожалуйста, отведи арестованную назад в камеру.
Равновесие чувств
Пролетело еще несколько дней. Веревка, которой был привязан Вечный, так растянулась, что он подбирался теперь прямо к дырке в стене, и я теперь могла даже его приласкать. Я начала лучше разбираться в расписании всех трех моих тюремщиков. Капитан работал, как обыкновенно работают чиновники в конторе: он не спеша приходил на работу поздним утром, немного занимался делами, потом долго обедал, болтал с навещавшими его друзьями, пил чай, занимался делами еще некоторое время и уходил домой. Сержант с капралом работали по очереди в течение дня, и один из них всегда оставался ночевать в боковой комнате.
Однажды ночью раздался шум: кто-то колотил в переднюю дверь и разбудил сержанта. Ему пришлось отлучиться вместе с ночным посетителем, и, уходя, он запер за собой дверь. Несколько минут спустя из-за стены соседней камеры раздалось тихое постукивание.
Девочка, послышался голос моего соседа, девочка, ты не спишь?
Я замерла от неожиданности. Я уже потеряла всякую надежду на какое бы то ни было человеческое общение.
Нет-нет, не сплю!
Превосходно, превосходно. Нам нужно поговорить. Будь начеку, не идет ли кто. Заключенным строго запрещено разговаривать. Если сержант узнает, он располосует нам спины своей дурацкой дубинкой. Поняла?
Поняла, отвечала я, практически потеряв дар речи.
Как тебя зовут? прошептал он.
И тут я впервые осознала, что никто здесь еще ни разу не спросил моего имени.
Я Пятница, прошептала я в ответ. Меня зовут Пятницей.
Потому что родилась в пятницу, да? прошептал он.
Да, поэтому Но не только
А меня зовут Бузуку, мой сосед прошептал свое имя по слогам так, что получилось «бууу-зууу-кууу».
Бузуку? переспросила я. Хорошее имя. Оно что-нибудь значит?
О да, отвечал он с тихим смешком, оно означает «Никчемный господин». Наверное, многие думают, что я самый никчемный человечишка в этом никчемном, забытом Богом селении.
Ну я-то так не думаю. Не знаю, что бы мы без вас делали.
Мы? Ах да, ты отдаешь часть еды своей собаке.
Да, но Это не просто собака, понимаете.
Понятно. Я буду тебе теперь передавать побольше. Но нам нужно поговорить.
Тут входная дверь распахнулась, я заметила на пороге фигуру сержанта, и мы с моим соседом замерли. Но сержант только что-то проворчал себе под нос, завалился в свою комнату, и снова все стало тихо.
В следующий раз, когда капитан вызвал меня к себе, он сидел за своим рабочим столом и жестом указал мне на циновку на полу перед собой.
Что-то не так, сказал он.
Что не так?
Я делал так, как ты говорила как в книге написано, ну или как ты говоришь, там написано. Во всяком случае, я занимался каждый день, кроме выходных.
Он взглянул на меня, как провинившийся школьник.
В выходные можно не заниматься, разрешила я. Если выбираете какой-то определенный день или два дня в
неделю для отдыха, то это не считается за пропуск занятий. Так что все хорошо.
Ну хорошо, я так и подумал. И ты была права: одна мысль о сержанте или капрале Он вдруг замолчал, отвернулся и некоторое время смотрел в окно. Потом он опять повернулся ко мне и взглянул мне в глаза. Им так больно, понимаешь Вроде они просто обычные люди, которые пытаются просто жить, но у них обоих есть что-то за душой. Я ведь не сразу понял это. И вот когда думаешь, что можешь им хоть чуть-чуть помочь, это и мне помогло, понимаешь? Я ни дня не пропустил. Но теперь мне кажется, что у меня ничего не выйдет.
Почему?
Понимаешь, когда я начал заниматься йогой каждый день, даже когда я занимался понемногу, у меня все стало болеть. У меня все кости ломит и колени, и руки, и спину иногда. Они все издают какие-то звуки, будто что-то щелкает, когда я занимаюсь. Может, это просто дело во мне, что-то со мной не так, и йога это не для меня.
Похоже, он совсем упал духом.
Что-то щелкает, вы говорите? сказала я. Как будто вы хрустите пальцами?
Ну да! воскликнул он.
Я улыбнулась:
Это совершенно нормально, особенно для человека вашего возраста. Понимаете, суставы ваши особенно в коленях, в шее, в спине и плечах совершенно застыли и окостеневают с каждым годом все больше. Вы наверняка этого и не замечали. А теперь вы их вытягиваете, раскрываете потаенные уголки, где застоялись внутренние ветры, оттого и эти звуки. Но если вы действительно что-то себе повредите, да так, что у вас по-настоящему заболит, вы мне должны сразу об этом сказать.
Он кивнул, думая уже о чем-то другом.
Внутренние ветры? наконец спросил он.
Об этом позже, отвечала я, позже. Сейчас вы должны радоваться, когда слышите эти звуки. А когда суставы раскроются, и внутренние ветры снова высвободятся и задуют в вашем теле, то звуки исчезнут. Вы даже сами не заметите, как это произойдет.
А все остальное как же? продолжал настаивать капитан. Ты же должна меня лечить! А я утром встаю и едва бреду в участок, ковыляя, как утка, так у меня все болит!