Они нашли Торнарссук, но это заняло у них намного больше времени и обошлось в гораздо большую сумму денег, чем предполагалось. Нью-Йоркский музей заартачился. Ко всему прочему, между Масангкэем и МакФарлэйном возникли трения. МакФарлэйн экстраполировал орбиту Торнарссука по спутниковым данным и пришёл к убеждению, что метеорит следовал по гиперболической орбите, что означало, что он должен был прилететь издалека, извне Солнечной системы. МакФарлэйн думал, что это и есть тот межзвёздный метеорит, который он искал всю жизнь. Масангкэй сильно беспокоился по поводу финансирования, и эта ересь была последним, что он хотел слышать. Они ждали, охраняя место падения, день за днём, но деньги всё не поступали. Под конец Масангкэй отправился в путь, чтобы пополнить запасы и встретиться с официальными лицами Дании. Он оставил МакФарлэйна с камнем и, к несчастью, со спутниковой антенной.
Насколько я понимаю, МакФарлэйн пережил что-то вроде психологического слома. Он оставался там, в полном одиночестве, в течение целой недели. Он пришёл к мысли, что Нью-Йоркский музей не сумеет добыть дополнительных средств, и что в конце концов метеорит умыкнёт кто-то другой, разломает на куски и продаст на чёрном рынке, и его больше не увидят и не исследуют. Поэтому он воспользовался спутниковой антенной, чтобы связаться с богатым японским коллекционером, который, как он знал, может купить его целиком и сохранить. Короче говоря, он предал своего партнёра. Когда Масангкэй вернулся с припасами и, как случается, с дополнительными деньгами японцы уже были на месте. Они вообще не теряли времени даром и увезли метеорит. Масангкэй чувствовал себя преданным, и научный мир был в бешенстве на МакФарлэйна. Они так его и не простили.
Брамбель сонно кивал. Интересная история. Могла бы подойти неплохому, если он будет в достаточной степени прочувствованным, роману. Джек Лондон мог бы сделать из неё конфетку. Или, ещё лучше, Конрад
Я беспокоюсь из-за МакФарлэйна, сказал Глинн, вторгаясь в его мысли. Мы не можем позволить, чтобы что-либо подобное произошло с нами. Случись такое и всё пойдёт насмарку. Если он захотел предать свояка, он без раздумий предаст Ллойда и ЭИР.
А почему, собственно? Зевнув, спросил Брамбель. У Ллойда глубокие карманы и он, кажись, счастлив выписывать чеки.
МакФарлэйн корыстолюбив,
конечно, но тут речь идёт больше, чем о деньгах. Метеорит, за которым мы плывём, имеет некоторые особенные свойства. Если МакФарлэйн станет им одержим, как то было с Торнарссуком Глинн помедлил. К примеру, если нам придётся воспользоваться люком экстренного сброса, это произойдёт во время жёсткого кризиса. На счету окажется каждая секунда. Я не хочу, чтобы кто-нибудь попытался нам помешать.
И в чём же моя роль?
В прошлом вы занимались психиатрией. Я хочу, чтобы вы просматривали эти периодические отчёты. Если вы увидите какую-либо причину для беспокойства в частности, любые признаки слома вроде прошлого пожалуйста, дайте мне знать.
Брамбель снова пролистал две папки, старую и новую. Материал с исходными данными был странным. Он размышлял, откуда Глинн получил всю эту информацию очень малая часть представляла собой стандартные психиатрические или медицинские данные, если таковые вообще имелись. На многих отчётах не было ни имён врачей, ни названий организаций в самом деле, некоторые вообще не несли собственных имён. Откуда бы Глинн не получил эти документы, от них несло немалой ценой.
Наконец, он поднял глаза на Глинна и захлопнул папку.
Я просмотрю материалы, и буду поглядывать за ним. Не уверен, что моя интерпретация происшедшего совпадает с вашей.
Глинн поднялся, готовый уйти, и его серые глаза были непроницаемы, словно шифер. Брамбеля это непостижимо раздражало.
А что насчёт гренландского метеорита? Спросил Брамбель. Прилетел ли он из межзвёздного пространства?
Конечно, нет. Он оказался обычным камнем из пояса астероидов. МакФарлэйн был неправ.
И что случилось с женой? Спросил Брамбель через мгновение.
С какой женой?
С женой МакФарлэйна. Малу Масангкэй.
Она его бросила. Вернулась на Филиппины и вторично вышла замуж.
Через мгновение Глинн удалился, и его тщательно контролируемые шаги стихали, пока он шёл по коридору. Несколько секунд доктор слушал замирающий ритм и размышлял. Затем в воображении возник полка с книгами Конрада. Он проговорил вслух: «Никто никогда не осознаёт в полной мере своих ловких попыток убежать от мрачных теней понимания себя самого».
Со вздохом вернувшегося удовлетворения он отложил папки в сторону и вернулся в личную каюту. Апатичный экваториальный климат, такой же, как что-то в самом Глинне, заставил доктора подумать о Маугэме а ещё точнее, о его коротких рассказах. Он пробежал пальцами по шершавым корешкам книг каждая разжигала целую вселенную воспоминаний и эмоций, нашёл ту, что искал, устроился в большое кресло с подлокотниками и, с дрожью предвкушения восторга, раскрыл обложку.
В центре помещения находился командно-контрольный пункт. Здесь МакФарлэйн увидел капитана, тёмную фигуру в почти непроглядной темноте. Она говорила в телефон, время от времени наклоняясь, чтобы отдать приказ рулевому сбоку от неё. Впадины глаз последнего были освещены холодным зелёным светом радарного экрана.