Зачем же вам это? он взял себя в руки. Разве вам недостаточно средств? Я могу помочь
Ну что вы, ваша светлость! её голос резко повысился. Вы и так слишком добры ко мне. Дело не в прибыли: я хочу преумножить рабочие места для крестьян это хороший способ и доброе дело.
Демид всмотрелся в вуаль. Он уже привык к ней, и прекрасно видел лицо графини. Иногда, когда свет падал по-особенному, вуаль и вовсе не могла ничего скрыть. Впрочем,
оставалась надежда, что так казалось только ему Демиду и думать не хотелось, что другие, как и он, могли разглядеть чарующие черты Лизаветы и также, как и он, бесстыдно вглядываться в её лицо сквозь кружева, способные удивить даже самых заядлых парижских модниц.
Что-то случилось? смутилась графиня столь пристальному вниманию.
Нет всего лишь восхищаюсь вашим сиятельством.
Подобные шутки несколько неуместны
Я вовсе не шучу.
Прибыли граф Шереметев, раздалось по залу. Это тут же к разочарованию Демида отвлекло графиню.
Проводите меня? попросила она вдруг. Их сиятельство предупреждён обо мне.
Идёмте, не смог отказать Демид. Впрочем, Шереметева тут же заняли, и Лизавета изволила пройти с князем пару кругов по залу.
Ваша светлость, позволите спросить?
Спрашивайте, Демид постарался ничем не выдать удивление.
Ваше финансовое положение бедственно?
Он закашлялся.
С чего с чего вы это взяли? странный вопрос, ведь пару месяцев назад он подарил ей состояние среднего помещика Кажется, это была месть, ведь он и сам не боле чем пять минут назад спросил у неё о том же самом.
Ваша одежда. Вы вечно в военном, неужели у вас нет ничего иного?
Прямолинейность смутила едва ли подобные разговоры можно было назвать вежливыми. С другой стороны, Демид даже порадовался словно бы они стали ближе, раз графиня позволила себе подобное. Но, помнится, ещё на первом приёме она спрашивала про мундир
Так что же? Лизавету вовсе не волновало его многозначительное молчание она хотела услышать ответ.
Привык.
Другого объяснения у него не было.
Дурная привычка.
Ваше сиятельство! на этот раз он не стал сносить грубость.
Вам известно моё отношение к подобному, она нарочито явственно качнула головой, словно окидывая его взглядом. И, кажется, в какой-то мере вы поняли меня, и, быть может, разделили моё мнение. Посему считаю себя обязанной выразить отношение и к вашему внешнему виду вы уже не на фронте, более того вы в отставке и на вас нет обязанности носить мундир, а значит, появляться в нём всегда и везде попросту дурной тон.
И что же? Неужели вы переживаете о моём честном имени? он улыбнулся. Слова графини его совсем не обидели.
Ваше честное имя безукоризненно независимо от мундира от клейма оловянного солдатика вам не избавиться.
О, так вы в курсе?
Не по собственному желанию, она пожала плечами. Понимаю, как звучат мои слова я не в праве иметь по поводу вашего внешнего вида никакого мнения, но, её голос дрогнул, мы с вами видимся довольно часто, смею предположить, что между нами сложились некоторые, может быть даже дружеские, отношения тут Демид едва сдержался, чтобы не расплыться в широкой, излишне довольной, улыбке. Впрочем, он всё ещё не понимал, отчего голос графини звучит так взволнованно.
Определённо, Лизавета Владимировна, вы мне хороший друг, кивнул.
Рада слышать
Так к чему вы всё-таки ведёте? Поделитесь.
Ваш мундир, она замолчала на секунду, словно бы не хотела делиться, неизменно возвращает меня к тяжёлым воспоминаниям. Это значительно омрачает наши встречи, и, прежде чем Демид нашёлся хоть с каким-то ответом, вдруг сказала: Граф освободились. Пойдёмте.
Демид нахмурился, смотря вслед поспешившей к Шереметеву графине. Она обернулась на него, как бы поторапливая, и в два шага он оказался рядом если повезёт, в этот раз она не станет прогонять его, как только он выполнит «миссию».
Санкт-Петербург
Поместье Вавиловых
Трудно было сказать, что нашло на меня в тот вечер, когда я сумасшедшая столь сильно преступила границы нашего с князем общения. Сделать замечание мундиру? Да будь он хотя бы на каплю более скверного характера поднял бы такой скандал, что я бы не отмылась. Мундир честь всякого военного, а я как посмела только! приравняла его ношение к бедности.
Конечно, я знала, что князь не беден это очевидно даже если забыть о его щедром подарке. И всё же
Терпеть мундир у себя под носом становилось всё невыносимее. Казалось, он стал причиной возвращения кошмаров я начинала сходить с ума. Добрые чувства к князю смешивались с удушающей ненавистью, его вежливые улыбки отражались в моём сознании хищным оскалом. Стоило ему занести руку независимо от причины я представляла в ней окровавленный штык.
И всё из-за этого мундира. Проклятого мундира!
Ненавижу.
Как я их ненавижу!
Я истощала себя делами, заботами, лишь бы спать без снов, но стоило мне закрыть глаза, я возвращалась туда
Зима. Отец уже ушёл, и в горе по нему мало кому есть до меня дело. Лишь в одном нахожу себе отраду в побегах в близлежащий аул, где каждый встречает меня как свою, родную, хотя я из «воров».
Мне стыдно за это, хотя ни разу никто! не пристыдил меня. Горцы впускали меня в свои дома, словно и не ведали, кто расхищает их земли.