На женском вечере никаких мужчин, скучающим тоном повторил Мирон. Крыло будет только для вас, барыня, никого не пустим.
Вот и славно.
Это будет истинное наслаждение мне ещё не приходилось развлекаться в подобных компаниях. Определённо, я буду чувствовать себя свободнее тем более на своей территории.
Подобные мероприятия я всей душой недолюбливала, но отчего-то с этими подготовками меня охватил странный трепет и томление хотелось, наконец, оказаться в этом дне, и удивительно! насладиться обществом.
Ко всему прочему мне представится хороший шанс развеять некоторые сплетни дамы света, наконец, увидят меня, какая есть. Это должно будет поубавить назойливое шуршание фельетонов и ропот сплетен на французском. Сходство же с тётушкой определённо развеет миф о моём происхождении, что улучшит моё положение в делах, ведь ко мне так или иначе, но относятся с подозрением, а кто-то и вовсе отказывается иметь хоть что-то общее нетрудно догадаться, почему. То, что я наполовину шведка для русского общества куда меньшая проблема, чем если бы я была наполовину черкешенкой, хотя в обоих этих случаях свет останется недоволен. Впрочем, найдите хоть кого-то мало-мальски знатного, кто не смешал бы крови с иностранцами. Вон испокон веков все наши цари да императоры.
И, конечно, в самых далёких уголках души я могла признаться, что мне попросту обидно слышать о своём мнимом уродстве, терпеть косые взгляды и пренебрежение. Мне просто совершенно по-женски хочется показать себя. Хвастовство грех, как и самолюбование, но именно это, отчасти, подталкивало меня, когда я выбирала наряд, украшения, да даже убранство к званному вечеру. Вот они, мирские желания, к которым так тяготит плоть. Будь я дома, там, среди умопомрачительных гор, я бы и думать не думала о своей собственной крохотной в сравнении с природой красоте. Подальше от людских глаз и мнений, посвящённая лишь одному стремлению к лучшей доле после смерти.
Что же, это лишь испытание собой, и я не делаю ничего дурного, ведь и человека создал Господь и создал прекрасным каждого со своими собственными, особенными, чертами. И меня, и каждую мою гостью, и всех тех, кто существует.
Да, самолюбование грех, но, если я любуюсь собой, восхищаясь искусности Творца и благодаря его разве это плохо?
Интересно, куда иногда заводят безобидные поначалу мысли! Уже больше часа я ищу себе оправдания и нахожу но ведь так и жизнь проходит.
Рядом громко чихнули, и я вздрогнула всем телом.
Простите, ваше сиятельство, испуганно пробормотала Светлана, та самая мать, которую выкупил князь вместе с другими несчастными. Её мы тоже определили в сенные, уж больно аккуратна она была.
Ничего
Она вытащила что-то из рукава и аккуратно промокнула выступившие от попытки сдержать чихание слёзы.
Что это у тебя? удивилась. Светлана отчего-то испугалась ещё больше.
Я не крала, ваше сиятельство, проговорила она тихо.
А я разве сказала что-то про кражу? ужас, ну что за люди? Покажи платок, попросила, но Светлана не шевелилась. Ну, смелей. Я ни в чём тебя не обвиняю, просто показалось красивое кружево
Ваше сиятельство, у нас, в Троицком, каждая третья такое плетёт, Светлана всё же протянула мне платок, и я тут же его развернула, постелив на туалетный столик. Тёмный цвет древесины подчеркнул ажурные линии, позволяя разглядеть это произведение искусства во всей красе.
Платок, круглый, очевидно был когда-то лоскутом от нательной рубахи, но не сам он представлял для меня интерес, а обрамляющего его кружево. Крапивное, сероватое и потрёпанное, оно всё равно выдавало мастерство
того, кто его сплёл.
Это ты сделала?
Нет, вашество, матушкина работа. Она померла давно, вот, ношу на память.
А ты так умеешь?
Умею, да не так искусно уже прошло то время, когда бабы крепостные за красоту радели, сейчас мы всё в простом труде, руки загрубели.
И всё же традиция осталась?
Какая традиция?
Кружево плести.
Знамо дело оно хоть какое отвлечение, да и по зиме чем ещё заниматься?
И что, торгуете?
Да кто ж будет брать? Сами же всё умеют, никому не надо.
А в другие сёла?
А там кому, ваше сиятельство? Не до бантиков и рюшей нам, простому народу.
Понятно в голове закрутились расчёты. Золотая золотая! жила в моих руках. И всё же разговор с Шереметевым мне предстоит теперь куда более серьёзный. Попроси, чтоб тебе нитей выписали, шёлка, скажи, я приказала сплетёшь мне кружево, как умеешь.
Да как же шёлк, барыня! ужаснулась Светлана. Я в жизни такого в руках не держала, попорчу! Ежели хотите кружево, давайте я вам изо льна, да даже из шерсти какой всё одно. А ежели приноровлюсь то и с шелков попробую.
Как сама знаешь, кивнула, всеми мыслями находясь в составлении купчей.
Значит, помимо родни, выкупать мне половину Троицкого всех кружевниц, а там и семейства их. Конечно, Шереметев сразу догадается, что дело какое-то прибыльное, придётся рассказать. Тогда может и не продаст, но ведь и я могу хорошую цену предложить. Ему-то явно не с руки заниматься новыми производствами, а я бы, может, какой процент пообещала или вообще бы в аренду людей взяла, а там и право крепостное отменят, и не было никакой аренды а люди при работе, при средствах, и спрос на их труд будет тут я позабочусь. Шутка ли кружево! Да мне такой красоты даже из Парижа не выписывали! Вот она слепота наших дельцов: тысячи с кораблями теряют, лишь бы заморских модных штучек завезти, а у них тут под носом золото! Как есть золото!