Лизе уже всё равно было на то, что её спутники остались где-то позади без стеснения протиснулась в самый первый ряд.
Крепостные от мала до велика, стояли сутулой кучкой, и всяк интересующийся мог подойти: ощупать, в рот заглянуть.
У этой, вона, бёдра широкие, хорошее потомство даст, проговорила старуха рядом с Лизой.
Негусто сегодня как-то, послышалось из-за её спины.
Что за невоспитанность! Не толкайтесь! сказали Лизе, но ей было всё равно она с ужасом наблюдала, как прямо здесь, на Сенной, в центре столицы, торговали людьми.
Писят ему рублёв, сотню не дам! сварливо проговорила женщина в уродливой шляпке. Она когтистыми пальцами схватила за подбородок мальчика тощего, мелкого, от силы лет семи.
Не-эт, барыня, я с мамкой хотел его продавать, тогда бы за писят отдал. Ежели его одного хотите то сотня.
На кой мне баба, чёрт ты плешивый? Отдавай пацана! Шисят последнее слово!
Да вы меня разорить хотите, барыня! Где это видано, чтоб в столице такого складного малого за шисят рублей отдавали? Семьсят ему крайняя цена! Смотрите руки какие длинные, высокий будет! А ща вона тощий ест мало, не затратный! Семьсят и по рукам! не сдавался торговец.
А! Чёрт с тобой! По рукам! Забираю! она полезла в сумку, но вдруг раздался ужасающий крик. Из крепостной толпы вывалилась женщина, схватив мальчика, обняла всем телом и закричала:
Не пущу! Убивайте не пущу!
А ну! Пошла вон! рявкнул торговец, и тут же женщину схватили за шкирку, оторвали от ребёнка.
Лизу затрясло. От страха отвращения! она не могла и шагу ступить, лишь смотрела, как пришедший вместе с покупательницей хватает мальчика, как обмякает на земле его мама, как бросается вперёд другой крепостной, но его тоже отталкивают, бьют по голове, а потом когда он падает пинают.
Воздух не поступал в грудь, в ушах зашумела кровь.
Я куплю, послышалось словно из-за закрытой двери. Всю семью.
Не-эт, барин, мальчишка мой уже!
Ещё не заплатили. Всех говорю, куплю и мальчика, и мать. Слышишь?
Барин, извольте так дела не делаются, мы по рукам ударили, залебезил торговец.
Да где у вас, у торгашей, честь? Ударил-не ударил, какое тебе дело? Мне отдавай, тебе же лучше. Говорю же всю семью куплю. Или мало?
Мало, не растерялся торговец. Честь дороже продают.
Тогда и остальных забираю. Сколько тут голов? Семнадцать? Беру!
Лиза обернулась на князя у неё всё никак не получалось осознать смысл услышанного.
Гриша, иди сюда. Выпиши!
Тут же к ним пробился Гриша, князев слуга.
А я не согласился!..
Согласишься, перебил торговца Гриша. Или не знаешь, кто есть князь Воронцов?
Торговец умолк.
Людей в именье Вавиловых, проговорил князь и, схватив Лизу за локоть, грубо увёл из толпы. Так и шли, пока шум рынка не сменился тишиной узких улочек. Простите, Лизавета Владимировна, наконец, он отпустил её.
Что? Лиза ошарашено на него посмотрела. Что, простите?
Я был груб, князь отступил на пару шагов.
Я я Лиза не находила слов. Простите куда вы сказали, людей?
Это мой вам подарок Извольте! остановил, только она открыла рот. Мне ничего не стоит, а у вас им больше пользы.
У Лизы навернулись слёзы. Она тихо шмыгнула, отвернулась и, приподняв вуаль, аккуратно промокнула глаза платочком.
Как они могут так? спросила тихо. Голос её звучал жалко, тонко настолько тонко, что это без труда ранило сердце Демида.
Сейчас крепостной всё равно, что кобыла.
И вы с тем согласны?
Я нет, но кто ж меня спрашивает?
Я спрашиваю, снова шмыгнула. Казалось, она в шаге от истерики. На весь Петербург половина крепостные, вы знали? Я в ужасе от того была А сколько там за пределами? Только представьте, у меня около пятнадцати тысяч душ! У одной лишь меня А другие сотни тысяч человек чья-то собственность! Как мерзко это! не сдержавшись, Лиза громко расплакалась. Ужасная детская привычка, но она ничего не могла с собой поделать: закрыв глаза, сжав кулаки, плакала, причитая: Она ребёнка хотела дешевле кобылы сторговать! Живого человека! Отобрать у матери!
Тише-тише, её осторожно погладили. Демид, смущённый обстоятельствами, не знал, как поступить. Лара, иди сюда! Обними барыню.
Эта растерянная и крайне деликатная просьба вдруг рассмешила Лизу. Она шмыгнула последний раз и, хохотнув, успокоилась.
Вы очень хороший человек, ваша светлость, призналась она.
Да куда там?..
Их, наконец, нагнал Гриша.
Решили всё, барин. Шельма ох, простите, барыня. Негодяй этот, значится, хотел обмануть, думал, документы проверять не стану, а я всё проверил уплатил по рыночной, ни рубля больше положенного не дал!
Не будем об этом сейчас, посмотрев на Лизу искоса, утихомирил Гришу Демид. Гриша, впрочем, был очень доволен собой. Кажется, хозяин хорошо к нему относился, вот он и рад услужить лишнюю копейку сберечь.
Однажды, Бог даст, это всё закончится.
Да что же то изменит, барыня? покачал головой Гриша. Люди всё одно преклоняться привыкли, а бояре подчинять. Равными никогда не будем, дай Бог хоть найдутся те, кто поймёт, как дальше жить уже свободными. А ведь и свободными не будем никто нас просто не отпустит, задерут цену выше прежней за земли,