Рада быть представленной вам, ваши императорские величества. Выражаю личную благодарность за указ об амнистии в том числе ряда декабристов. Батюшка был помилован ещё покойным императором, но именно вы подняли проблему репрессированных на высочайший уровень и значительно продвинулись в деле.
Отрадно слышать, проговорил он. Казалось, ему вовсе не хотелось сидеть там, на возвышении, и наш небольшой разговор для него был хоть каким-то развлечением.
Хочу также отметить ваше решение касательно парижского договора. Примирение лучше кровопролития.
Лишь там, где оно уместно, проговорил император. Более задерживаться у тронов было бы моветоном, я потратила ровно столько высочайшего времени, сколько и было положено. Рад видеть женщину, заинтересованную государственными вопросами. Тётушка, обратился он к княгине фривольно по церемониальным меркам, не сводите с этой юной барышни глаз как бы её не затянуло в дымные клубы любителей свободной словесности.
Замечание острое и прямолинейное, обращено, очевидно, вовсе не к княгине, а ко мне дочери революционера. Так просто, словно бы шуткой, император дал мне понять, что, несмотря на череду помилований, свободомыслие приемлемо лишь в рамках, угодных государству.
Это, быть может, должно было оскорбить меня, но я лишь шире улыбнулась. Подобные замечания мне по нраву во мне увидели личность, характер, достойные пристального внимания.
Княгиня, всё так же под руку, словно бы я могла куда-то сбежать, увела меня от их величеств, предварительно собственноручно опустив мою вуаль. Только сейчас я осознала, что Елена Павловна представила меня буквально «под шумок», пока гости заходили в залу и выстраивались с двух сторон, ожидая посла. Это был не тот тип мероприятий, когда каждого громогласно представляют ещё на входе, дворянам пришлось попридержать титулы герой дня один лишь посол.
И вот загремел оркестр, торжественно открылись золочённые двери, и, под аккомпанемент многочисленных титулов, в залу вошёл германский посол в сопровождении свиты.
Состоялся традиционный обмен подарками, императрица, будучи до брака германской принцессой, кратко поговорила с послом о родине, после же начался банкет.
Отчего же ты не ешь? Не нравятся угощения?
Едва ли хватающие всё подряд господа мыли руки ответила прежде, чем осознала, что с её высочеством о таком говорить не стоит. Но княгиня обидчивостью не отличалась, хохотнула, а после даже добавила совершенно фривольное:
И правда, кто знает, где эти руки побывали в момент очередного приватного разговора Не смотри на меня так, ma chère, двор полон подобных мерзостей, и чем раньше ты об этом узнаешь тем лучше. Никогда не соглашайся на promenade без свидетелей.
Не думаю, что уединение с каким-либо мужчиной возможно
Сейчас говорит твой разум, а однажды верх возьмёт сердце.
Какой-то слишком уж фривольный тон приобретает беседа и, зная всё, что говорят о Елена Павловне, могу точно сказать это не её стиль, а значит, она прощупывает почву, пытается понять, кто я есть и с чем меня съесть
Впрочем, надеюсь, последнее просто удачная рифма, ведь княгиня именно те связи, которые мне и нужны, а потому лучше бы стать ей другом, а не закуской.
Глава 6
Санкт-ПетербургЗимний дворец
Тётушка заприметила Демида, стоило ему через коридор для слуг войти в залу. На приветствие посла он опоздал, ожидал выговор, оттого поначалу бегал от тётушки по всему залу. В один момент извечная толпа вокруг неё расступилась, и Демид заметил она не одна. Вуаль не стала препятствием он узнал графиню по стану, что врезался в память, как острый нож в податливое дерево.
Ноги сами понесли его вперёд, и вот он уже целовал руку тётушки. Поднял на неё глаза: она смотрела хитро, словно знала поймала на живца.
Представьте, драгоценная, попросил. Наряд графини поразил модный французский берет, обшитый камнями, покрывал голову, из-под него свисал ажурный шарф, полы которого графиня изящно накинула на плечи, закрывая
шею. Вуаль же не давала разглядеть лица, и вкупе всё это выглядело до боли завораживающе взгляд впитывал каждую проявившуюся сквозь покрывала чёрточку, жаждуще формируя туманный образ.
И вовсе не к «любимой тётушке ты подошёл», хохотнула Елена Павловна. Милая Лиза, это мой племянник Демид Михайлович Воронцов
Сын бывшего наместника? голос графини был тих, Демид пытался высмотреть выражение её лица сквозь вуаль, понять, узнала ли она его. Но графиня словно бы смотрела куда-то в сторону, руку для поцелуя не подала.
Имею честь
Мои соболезнования, проговорила она, впрочем, в голосе её сожаление не слышалось. Где захоронили вашего батюшку?
В Одессе, Спасо-Преображенский собор, несколько растерявшись, ответил Демид. Разговор вовсе не светский.
Лучшее из возможных решений Мужчинам к лицу борода, вдруг отметила она. Демид машинально коснулся подбородка. Он списал бы подобное замечание за фривольность или попытку соблазнения, но графиня высказала это с иным умыслом, Демиду неясным.
Траур-с, проговорил он с некоторой неловкостью.
Забавно чтобы из русского человека вылетела европейская мода, нужно, чтобы в его семье кто-то умер, и, не дав ему хоть что-то возразить, тут же спросила: А вы всегда в мундире?