Алеша молча смотрел на друга, словно чувствуя его мучения.
Ты только не зарывайся, Гриша. Я чувствую, что все будет хорошо. Надо просто упрямо идти вперед и верить в лучшее. И еще перетерпеть, преодолеть себя, что ли. А Краснопольский ханжа и фигляр, и Вера его не терпит.
Ларионов тихо вздохнул. Эта манера Алеши и Веры всегда уверовать в лучший исход располагала и была трогательна. Ларионов хотел тоже так чувствовать. Но что-то глубоко запрятанное в нем мешало ему полностью открыться и пойти за своим природным добром и обрести радость.
Глава 6
Ей было страшно. Больше всего страшилась она равнодушия Ларионова. Ее также душило смущение от воспоминаний об их поцелуе и того, как неловко от всего этого было теперь, но одновременно и радостно от самого ощущения себя в чувствах, от жизни и мечтаний, которые вытесняли сомнения.
Вера сошла несколько ступеней вниз и свесилась с перил: на веранде никого еще не было, и она хотела уже подняться обратно в свою комнату, как заметила всюду расставленные вазы, ведра, кувшины с полевыми цветами. Она обходила комнату, подбегая то к одному букету, то к другому, задыхаясь от восторга.
В комнату вплыла довольная Степанида с очередным кувшином с цветами.
Стеша, это что же за прелесть?! воскликнула Вера и бросилась целовать Стешу.
Поле, поди, выкосили, затряслась всем надежным телом мудрительница.
Как же это понимать?! Это же мои любимые!
Вера остановилась и с немым вопросом посмотрела на Стешу.
Ведь только Алеша и Подушкин знают, что я люблю полевые цветы, сказала она, не умея скрыть разочарование.
Степанида вытащила из фартука шоколад и положила за щеку.
Но некоторые умеют наблюдать и угадывать чужие желания, сказала она заговорщически.
Он? тихо спросила Вера и села на софу, трепеща от радости и нежности.
Степанида медленно кивнула и вышла в кухню. Вера вскочила и начала кружить по комнате между букетами, обнимая то один, то другой, и раскручивая платье. Она подскочила к зеркалу и усердно пригладила брови наслюнявленным пальцем, выпятив назад спину. Увидев в отражении поднимающегося на крыльцо Ларионова, она тут же отскочила от зеркала, но, не успев убежать к себе, приняла смиренную позу, поправляя ромашки в одном из букетов, сосредоточенно и непринужденно, едва скрывая улыбку. Но ее выдавала дрожь в руках.
Ларионов застыл в дверях, наблюдая за Верой. Вера не могла больше притворяться и, склонившись к букету, неестественно крикнула:
Ой, кто здесь?!
Ларионов без тени смущения подошел к ней.
Доброе утро, Верочка.
Вера замялась и кинула на него быстрый взгляд.
Вы что так рано поднялись? спросила она, вспоминая, как обычно вела себя в таких случаях Кира, но только Вера
дергалась и юлила.
Чуть раньше вас, беспечно улыбался ей Ларионов.
Тут кто-то понаставил всех этих букетов, сказала она с искусственным безразличием.
Вам разве не нравится? спросил он вкрадчиво.
Вера оглянулась вокруг, с трудом сдерживая порыв прыгнуть ему на шею и целовать его от счастья и благодарности.
Обычные цветы, пожала она плечами, копируя Киру.
Я думал, вам нравятся полевые цветы
Уже разонравились! выпалила она и тут же почувствовала досаду.
Ларионов смотрел на нее сверху вниз.
Значит, я ошибся, сказал он ласково и ушел в спальню Алеши.
Вера бросилась наверх. Вбежав в свою комнату, она нашла брошь с маленькими цветочками, подаренную Ларионовым, и разрыдалась, сжимая ее в кулаке. Она не знала, как быть степенной, безучастной и гордой, не понимала, как быть непреклонной с тем, кто так дорог. Но мысль о том, что в ответ на ее ласки она снова получит от него вежливое объяснение а, в сущности, отказ, толкала Веру продолжать быть вызывающей и резкой.
Высушив слезы, она все-таки сошла к завтраку, когда там уже были все.
Верочка, что за прелесть эти цветы! закричала Алина Аркадьевна. Когда твой отец ухаживал за мной, он приносил мне великолепные букеты роз!
Я и сейчас приношу, улыбаясь глазами поверх очков, сказал Дмитрий Анатольевич, не откладывая газету.
Я не люблю розы, мама, сказала ласково Вера. Я люблю полевые цветы.
Ее глаза встретились с глазами Ларионова, и он слабо улыбнулся.
Верочка, Гриша все утро их тебе собирал, радостно сообщил Алеша со свойственной ему прямотой, как будто это не было уже ясно всем.
А ведь Алеша помогал, поспешила разрядить атмосферу Алина Аркадьевна.
Вера не могла понять Ларионова. Вчера он ей внушал, что у них нет будущего. Зачем же тогда эти ухаживания? Вера была сбита с толку и, как следствие, несчастна. Чего он добивался? Или он делал это из жалости, из сострадания к ее годам и чувствам? Зачем подвергал он ее этим несправедливым мучениям?
И естественным образом, без игры и усилий, Вера была грустна. Она по-прежнему оставалась участливой ко всем, и к Ларионову, но в ней не было обычного ребячливого задора. Она была тише и мягче, задумчивее и казалась более уязвимой и хрупкой.
Ларионов замечал эти перемены в ней и чувствовал замешательство. Он сам не понимал ясно, что ему было делать в сложившейся ситуации, а теперь и Вера казалась потерянной.
На реке она не плескалась, как вчера, не бегала радостно, как ребенок. В какой-то момент она вдруг спокойно поднялась на вышку и, постояв на ней некоторое время, глядя на воду, прыгнула вниз головой, словно делала это давно и каждый день.