Мысли Ларионова прервал стук в дверь. Не дожидаясь приказа, в комнату ввалились Кузьмич с Паздеевым, запыхавшись и толкаясь.
Тут делы такие, снимая папаху, быстро начал Кузьмич, надо вам срочно идтить обоз встречать
В чем дело?
Начальство! возбужденно воскликнул Паздеев из-за плеча Кузьмича.
Едут с обозом: вам надобно присутствие выказать, Григорий Александрович. А так-то это всё мы подготовили, никаких подвохов! Федосья Вальке харчей велела наметать для гостей, резюмировал ситуацию Кузьмич.
«Раньше прикатили». Ларионов быстро встал и надел фуражку, лицо его было спокойное, безразличное, сухое, словно все его прежние мысли и сомнения вдруг исчезли под руководством многолетней муштры. Кузьмич и Паздеев закрыли за собой дверь. Ларионов сделал несколько глотков из фляги и, кинув беглый взгляд в зеркало с пятнистой амальгамой, поправил еще раз фуражку и вышел вслед за подчиненными.
Снег уже не летел, но было сыро и пасмурно. На плацу между домом Ларионова и первой линией бараков выстроился лагерный гарнизон. Рядом шеренгами стояли и заключенные, ожидавшие утренней переклички и принятия в свои ряды новых зэков. Для всех это было волнующее действо. Лагерные будни и тоска сделали прибытие новеньких каким-то особым событием. Ларионова пополнение лагеря узниками раздражало, но даже он втайне был рад хоть какому-то движению.
Ему, обласканному властью, не было нужды тревожиться из-за прибытия начальства. Напротив, Ларионов знал, что этот приезд может оказаться выгодным для лагеря. Он не стеснялся просить начальство о благах для своего лагпункта. Хотя в чем они состояли? Дополнительные лекарства, мыло, матрацы и прочее барахло, которого не хватало, хоть и значилось в приказах и нормативах. Впрочем, он знал, что надо было просить вдвое больше, чтобы получить половину от того, что необходимо.
Ларионов поравнялся с заместителем начальника лагпункта лейтенантом Кириллом Грязловым, вышагивавшим вдоль шеренг заключенных и бросавшим унизительные комментарии в адрес некоторых из них, часто получая исподтишка насмешливые реплики в ответ.
Ну что, Киря, готов к приему принцесс-баронесс? небрежно спросил он Грязлова, надевая перчатки.
Грязлов усмехнулся.
Новая шинель, товарищ майор?
Я не баба, Киря, меня глазами мерить не пристало. Строй ребят. Едут.
У ворот засуетились охранники, дозорный с вышки махнул, и ворота отворили. Впереди верхом ехали гости из Москвы офицеры и сопровождающие, за ними шли пешие конвоиры; запряженный обоз с заключенными и тюками на трех телегах вкатился следом, за ними замыкающие еще два конвоира. Ларионов и Грязлов быстрым шагом подошли к спешившимся офицерам, отдали честь, доложились и обменялись приветствиями. Затем офицеры стали обниматься с Ларионовым как старые друзья.
Кузьмич поспешил к обозам, за ним сержанты Паздеев и Касымов и начальник ВОХР лейтенант Фролов.
Фролов приказал Паздееву тащить тюки и нагрузил его сверх нормы, а потом подставил ногу,
чтобы Паздеев споткнулся и упал. Начальство заметило неловкость Паздеева, Грязлов же, увидав, что начальством было это примечено, тут же подбежал к Паздееву и ударил его прикладом по спине так, что тот снова упал под тяжестью тюков.
Ларионов бросил сухой взгляд на Паздеева.
Что, на гауптвахте давно не был, сержант?
Главный офицер, шедший рядом с Ларионовым, взял его под руку. Это был полковник НКВД Туманов, знакомый Ларионова еще с Гражданской войны, успешный и доверенный человек с Лубянки.
Ладно тебе, Гриша, потом всех построишь. Расскажи лучше, как ты. Уж сто лет не виделись с тех пор, как последний раз ты был в Москве. Вот, решил сюрпризом!
Ларионов улыбнулся впервые за весь день.
Сам знаешь, Андрей Михалыч, хлопотно мне отсюда вырваться посреди года, да и вы покоя не даете все везете мне новых. Вот все ваши сюрпризы.
Туманов прищурился и потоптался на месте, словно конь под Буденным, как любила приговаривать Федосья.
Эх, не меняешься ты, Григорий Александрович! Он хлопнул Ларионова по плечу. А вот время меняется, Гриша.
Ларионов окинул быстрым взглядом вновь прибывших заключенных, которых конвой строил впереди колонны старых, смиренно изнывавших уже час на холоде: стоял октябрь, но по утрам и вечерами было, по обыкновению, морозно и сыро.
Ладно, делай обход и принимай, а потом потолкуем за обедом, сказал Туманов, и Ларионов кивнул Грязлову, ожидавшему команду.
Равняйсь! Смирно!
Все, кроме новых женщин, подтянулись.
Это и к вам относится, контра! рявкнул Грязлов.
Шеренга из десяти женщин заколыхалась. Туманов и Ларионов, пока шла перекличка, медленно шагали вдоль построения гарнизона, затем перекинулись на заключенных: Ларионов чуть впереди, за ним Туманов, внимательно разглядывающий женщин в линялых ватниках и косынках. Сразу за полковником, словно прилипнув к нему, следовал Грязлов. Он неотрывно следил за выражением лица Туманова, пытаясь угадать мысли и намерения большого человека из Москвы.