Он заплатил.
Да. Вот ведь ужас-то И что же мне теперь делать?
Холмс молчал, а молодой человек выглядел настолько потерянным, что я решился:
А почему бы вам самому не выйти из шкафа?
Они оба обернулись ко мне с одинаковым удивлением на лицах. Разница была разве что в выраженности Уильям Честерлей совершенно не умел скрывать своих эмоций, а раскрытых чуть шире обычного глаз Холмса не заметил бы ни один посторонний человек. Уильям же поначалу смотрел на меня с растерянным недоумением кажется, он вообще только сейчас заметил моё присутствие. Но вдруг он нахмурился, вглядываясь пристальней. В следующую секунду он уставился на меня широко открытыми глазами с жадным любопытством, очень похожим на моё собственное несколькими минутами ранее. Мне пришлось продолжить:
Вы же не маленький ребёнок, чтобы вас выводили за ручку. Герою войны и ветерану спец-бригады, прошедшему через настоящий ад, не к лицу пасовать перед житейскими трудностями. Что мешает вам просто встать и сказать правду?
Мне показалось, что в его глазах читается встречный вопрос. Но произнести его вслух Уильям не успел вмешался Холмс:
Герой войны и её же жертва это лишь одна сторона медали. Нельзя забывать и о другой молодой аристократ со скандальной репутацией, любимец бомонда и жёлтой прессы. Взрывоопасное сочетание, не правда ли, доктор? За таким пойдут. Более того к такому прислушаются. Ну и деньги, конечно же. Финансовое обеспечение начального этапа камень преткновения для любой партии, а у вас вместо камня на дороге имеется неплохой трамплин.
Что вы имеете в виду? Уильям развернулся к моему другу, начисто забыв про незаданный вопрос. Какая партия?
Ваша, молодой человек. Та самая, которую вы организуете вместе со своими коллегами и друзьями-ветеранами на средства, так кстати оказавшиеся в вашем распоряжении. Партия людей Зет, Икс или Игрек, а, может быть, и шире партия разума, собирающая под свои знамёна всех разумных, независимо от их внешнего вида и уровня витализации. Над названием вы, надеюсь, подумаете как следует, название очень важная деталь.
Вы полагаете?
Безусловно. Вы же служили в Воздушном флоте и не могли не слышать поговорки о том, что любой дирижабль летает так, как вы его назвали!
Да, конечно но я не о том. Вы полагаете, такая партия она действительно может оказаться нужна?
Вне всякого сомнения. Скажу вам даже больше, молодой человек если вы пожелаете баллотироваться в палату пэров и обратитесь за поддержкой, то будете приятно удивлены. Только обращайтесь на самый верх. В случае каких-либо трудностей советую вам телеграфировать сразу вот по этому номеру, поверх чека на столик легла визитка. Я узнал её такими чёрными с серебром карточками пользовался Майкрофт Холмс. Похоже, новорождённой партии действительно не о чем беспокоиться.
Молодой человек покинул нашу квартиру в самом решительном состоянии духа и полный надежд. Когда он обернулся на пороге, я снова увидел в его глазах так и не заданный вопрос. Но Уильям проявил чудеса сдержанности и только кивнул нам с Холмсом каждому отдельно на прощание. И я осмелюсь утверждать, что именно этот разговор и послужил началом истории возникновения всемирно известной ныне Партии Разума, в прошлом году получившей 42% голосов в палате общин и 46% в палате лордов. Уильям Честерлей руководил партией на протяжении первых шести лет её существования, после чего добровольно покинул этот пост и смог наконец совершить свадебное путешествие в Австралию вместе со своей женой, миссис Луизой Честерлей, в девичестве Аддингтон, отложенное ими более чем на десятилетие. В интервью журналу светской хроники миссис Честерлей сказала, что хотя и обожает всех пятерых своих приёмных детей, но будет просто счастлива
оставить их на попечение нянек и гувернёров хотя бы на три недели.
Уильям приходил к нам ещё раз вернее, уже сэр Уильям, поскольку после скоропостижной смерти сэра Ричарда он с честью принял титул и место в палате пэров. Голосование по поводу принятия его в парламент было бурным, но быстро прекратилось сразу же после того, как Георг Пятый, обычно предпочитающий воздерживаться, самым недвусмысленным образом дал понять, что целиком и полностью поддерживает необычного кандидата. Сэр Уильям посетил борт нашего дирижабля восемь лет назад, в день своего триумфа. Он сбежал с устроенного в его честь банкета, чтобы выпить с нами по рюмочке бренди и помолчать, глядя с обзорной галереи на сверкание граней лондонской Кровли в огнях вечернего города.
Когда он покидал борт нашего «Бейкер-стрит 221-б», в его глазах мне почудился отблеск того же вопроса, что и в самую первую нашу встречу. Но вопрос этот так и остался не произнесённым. Наверное, и к лучшему, ибо и сегодня я точно так же не знаю, что на него ответить.
интерлюдия 3
Я начинаю свой последний рассказ с тяжёлым сердцем. Боюсь, он доставит немалое разочарование читателям и не только из-за того, что в этой истории моему знаменитому другу отведена крайне незначительная роль. Холмс со свойственной ему прозорливостью был против обнародования моего, увы, не самого достойного участия в деле ликвидации Уайтчепельского чудовища, деликатно именуя тот эпизод "врачебной ошибкой" и полагая, что придание гласности неких подробностей, ранее неизвестных широкой публике, оттолкнет часть читателей и заставит их разочароваться в авторе знаменитых "Записок" если не как в литераторе, то уж наверняка как в человеке достойном. Я разделяю его опасения, но не считаю возможным умолчать о собственной незавидной роли в событиях, последовавших за достопамятным фиаско объединённого марша партии неогуманистов и фашистов Британии в то незабываемое воскресенье, когда чуть ли не треть Лондона вышла на Кейбл-стрит, чтобы преградить дорогу приспешникам сэра Освальда. В тот день я ощутил истинную гордость за соотечественников: они сумели показать высшую степень своего недовольства правительством, не прибегая при этом к революции средству излишне радикальному и относящемуся в разряду тех опасных лекарств, которые слишком часто оказываются страшнее самой болезни.