Перемены неизбежны, и остаётся лишь утешать себя, что не все они к худшему. Тем более, что просматривание газет вручную это действительно крайне утомительное, скучное и раздражающее занятие. Да здравствует научно-технический прогресс!
Но более всего меня раздражало то, что я никак не мог отделаться от сложившейся ранее предвзятости, испытывая по отношению к попавшему в щекотливую ситуацию сэру Ричарду скорее злорадство, нежели сочувствие. И раздражение моё лишь усиливалось от того обстоятельства, что я искренне восхищался личностными качествами этого человека, его честностью, упорством, целеустремлённостью, неукротимостью и верностью принципам. Другое дело, что принципы известного парламентария настолько далеко отстояли от моих собственных, насколько это вообще возможно.
Дело в том, что сэр Ричард был лидером партии гуманистов, в наши дни уже растерявшей былое величие и скатившейся до уровня одиозного клуба пожилых безобидных джентльменов, но тогда, в послевоенные годы, бывшей одной из самых многочисленных партий конгресса и имевшей мощное лобби в палате лордов. Их основной лозунг «Земля для людей!» не мог не найти отклика в сердцах простых британских обывателей, только что переживших ужасы марсианского Нашествия и с трудом оправляющихся от последствий вызванной им Великой Войны. Забегая
вперёд, порадуюсь тому, что их билль об уничтожении алиенских резерваций и выдворении марсиан, а также моро и некрограждан за пределы нашей планеты так и не был принят даже в первом чтении; всё же среди парламентариев нашлось достаточно здравомыслящих людей, настроенных если и не проалиенски, то хотя бы не настолько радикально. И я горд, что примером для лондонцев служили члены королевской семьи. Несмотря на усилившуюся во время войны ксенофобию именно Георг Пятый не только специальным указом утвердил в качестве одного из ключевых факторов отбора гвардейцев в королевскую гвардию почётнейшую роту Империи! принадлежность претендентов к львиноглавым, урождённым или же подвергнутым морофикации, но и продавил закон о так называемом «водном патруле».
Сегодня, когда сухопутные спруты, прошедшие частичное или полное мороформирование, работают на заводах и в офисах, на фермах и в школах, в брокерских конторах и государственных банках и даже водят космические корабли никого уже не удивляют их немодифицированные соплеменники, вот уже второе десятилетие с успехом несущие патрульную службу в тёмных водах Темзы. Да и чему тут удивляться? Ведь несмотря на всю древность марсианской расы, от водного образа жизни её отделяет намного меньшее количество поколений, чем хомо сапиенса, и её представителям куда проще вернуться к пребыванию в первозданной стихии. Что уж говорить, если у них даже жабры ещё не до конца атрофированы! По астрономическим меркам Марс пересох буквально вчера, вынудив своих обитателей приспосабливаться к новому образу жизни, а подземные моря там до сих пор вполне сохранились и довольно обширны, что позволило аборигенам при переходе к наземному существованию не утратить органы, благополучно отброшенные человечеством в ходе эволюции. К тому же под водой спруты способны развивать скорость, недоступную человеку без специальных и довольно громоздких приспособлений. Так кому же, как не восьмирукому спасателю проще подхватить и доставить на берег ребёнка, свалившегося за борт во время лодочной прогулки, или спасти жизнь пьянчужке, перепутавшему перила лондонского моста с оградой собственного дома, в котором он никак не может найти калитку? Сейчас это всё кажется вполне естественным. И, наверное, вряд ли кто поверит, что в тот день, когда Его Величество впервые объявил о создании при Скотленд-ярде особого речного патруля, Лондон оказался буквально на грани мятежа, и будь уважение моих соотечественников к своему суверену чуть меньшим нам бы наверняка не удалось миновать кровавых беспорядков.
Но что-то я отвлёкся, рассуждая о том, о чём моим читателям и без меня отлично известно из школьного курса новейшей истории. Я же собирался рассказать о событиях, доселе не известных никому, кроме ограниченного круга людей, принимавших в происшедшем непосредственное участие.
Итак, три или четыре дня я занимался собственными изысканиями в старых газетах, гадая, где пропадает знаменитый детектив, пока наконец посыльный мальчишка не принёс на Бейкер-стрит записку, адресованную мне и подписанную размашистыми инициалами Ш.Х. В те годы нам приходилось пользоваться именно таким крайне ненадёжным видом связи, ибо домашние телеграфы только-только начали появляться и стоили крайне дорого, а о мобильных наручных или карманных моделях ещё и речи не было. В записке, которую я развернул с понятным нетерпением, мне предписывалось прибыть в клуб библиофилов «Васткофий» немедленно, форма одежды парадная. Надо ли уточнять, что я с солдатской стремительностью привёл себя в порядок и поспешил по знакомому с довоенных времён адресу, не переставая удивляться, насколько оригинальны и прихотливы бывают предпочтения моего знаменитого друга и радуясь, что на этот раз мне предстоит визит в мирный приют книголюбов, а не, допустим, какую-нибудь весьма подозрительную опиумокурильню или ещё более гнусный вертеп лондонского дна.