Колени начинают дрожать, на лбу выступает испарина, и я опускаю, наконец, палочку.
Ты слишком добра ко мне, говорю я, опуская глаза.
Подкатывает ощущение собственного ничтожества.
Просто это ты слишком суров к себе, Луна берет меня за руки и наклоняет голову, желая встретиться взглядом. Я понимаю, мозгошмыги не уйдут так просто нужно время. У меня его много...
Я поднимаю голову, и наши глаза вдруг встречаются, и сердце заходится, и я сглатываю, потом снова, и ещё, и ещё...
Луна, слушай, Луна, если тебе не нравится, что я делаю... но она не даёт договорить:
Нравится, Гарри. Мне нравится, что ты здесь. Остальное неважно...
Я не плакал с мая девяносто восьмого. Наверное, нужно было плакать чаще, тогда бы сейчас не подступали эти позорные слёзы... Но они подступают и даже проливаются из глаз, сбегая по щекам к воротнику.
Я стою, закрыв глаза, а Луна гладит подушечками пальцев позорные дорожки от моих слез и шепчет что-то тихо-тихо, и я боюсь пошевелиться, чтобы не спугнуть момент.
Мне очень плохо и очень хорошо. Наверное, хорошо оттого, что плохо. В этом и есть суть очищения... Я никогда не уйду от Луны знаю теперь это наверняка. Только здесь с ней я могу не бояться толпы, улиц, клубов и приватных зон. Только здесь...
Стук в дверь портит все. Оковы оцепенения спадают, и я вопросительно смотрю на Луну, будто хочу узнать: «Ты кого-нибудь ждёшь?»
Словно прочитав мои мысли, она отрешенно качает головой.
Стук в дверь повторяется, и уже настойчивее.
Не уйдут они так просто, почему-то хочется ударить неизвестного гостя, но я лишь стискиваю зубы и отворачиваюсь к окну, которое моими стараниями выглядит теперь весьма... сносно.
Я сейчас, Луна подходит к двери и медленно открывает ее, вдруг резко отскакивая в сторону. Гермиона?!
Она врывается, как цунами, нет, как Адское пламя. Копна ее волос сейчас похожа на ураган. И сама Гермиона вся...
Гарри! Гарри! подбегает ко мне и хватает за руки, словно хочет забрать от Луны, и я, противясь этому, делаю неуверенный шаг к окну.
Что случилось, Миона, ты в порядке?
Больше, чем когда-либо! ее глаза блестят, и мне хочется обнять ее, но я не могу сделать это в присутствии Луны, даже если жест на этот раз сугубо дружеский. Люциус сдался! Слышишь?! Он сдался мне!
Глаза сами собой округляются, и очки ползут почему-то к кончику носа, так что мне спешно приходится поправлять их.
Ты серьезно?! Не может быть! надо, наверное, сказать что-то ещё, но я не знаю что, поэтому просто чешу затылок.
Сдался? раздаётся тихий голос Луны, и Гермиона ретиво трясёт головой. Значит, он снова под следствием?
Повисает пауза. Гермиона замирает на мгновение, и я практически вижу, как разбегаются ее мысли.
Н-нет... выдавливает она осторожно, нервно сглатывая. Наверное, ты не так поняла...
Но Луна все понимает правильно, потому что улыбается своей потусторонней улыбкой и тихо произносит:
Ты трезвая, Гермиона, значит, не только он сдался, верно?
Гермиона медленно поднимает на неё счастливые глаза и задумывается ненадолго, прежде чем кивнуть:
Кажется, да, выдыхает, наконец, она и краснеет, как школьница. Гарри, мы можем выйти на крыльцо... ненадолго?
Почему-то смотрю на Луну, словно спрашиваю разрешения, и только потом киваю. Очень хочется курить. И воды.
Выходим на крыльцо. Но Гермиона не торопится рассказать мне все: почему-то мнётся, смотрит в сторону...
Луна никому не скажет?
Что она может сказать? я смотрю настороженно и серьезно. Старый Малфой действительно оказался замешанным в чем-то незаконном?
Вроде того... выдыхает Гермиона. Ее глаза все ещё опущены, но она продолжает светиться изнутри. Люциус финансировал кое-что... Но больше не занимается этим. Он разорвал все связи с организацией...
Это он так сказал! с нажимом перебиваю я. Отличный способ держать тебя на коротком поводке, чтобы отвести от себя следствие, если что!
Мне становится действительно страшно за неё Гермиона впервые за долгое время воспрянула духом, но Люциус Малфой не Луна. Это не тихая гавань, где тебе всегда рады и ждут. Это паучье гнездо! Или серпентарий.
Не надо так, тихо говорит Гермиона, хватаясь за мою руку, словно за спасательный круг. У меня... у меня есть некоторые рычаги воздействия... я верю Люциусу, понимаешь?
Нельзя верить Люциусу, вздыхаю я с надрывом. Пока ты не сказала про эти его махинации, я думал, это все твои домыслы, но теперь... Теперь я думаю, что он просто манипулирует тобой. В своих целях.
А если нет?! с
Не буду пить, поднимаюсь на ноги и сажусь на диван, вытягивая затёкшие уже ноги. Говори, что ты задумала. Иначе ничего не будет.
Мой тон слишком суровый, слишком покровительственный, и Грейнджер задумывается.
Хорошо, говорит она наконец, прикусывая губу. Можешь не пить. Тогда просто раздевайся, Люциус. Хочу увидеть тебя без одежды.
Как пожелаете, мисс Грейнджер, я склоняю голову в несерьезном поклоне и улыбаюсь. Все ещё не доверяю ей, но спешу выполнить это указание. Потому что хочу хочу Гермиону Грейнджер.
Избавляюсь от одежды и наслаждаюсь тем, как она смотрит. Желание в ее глазах такое чистое, неприкрытое, почти животное, что я буквально таю. Нарочно дразня Гермиону, словно невзначай касаюсь стоящего члена, бедра...