Лодочки, сказала Ассоль, встряхивая корзинкой, потом пароход да еще три таких домика с флагами. Там солдаты живут.
Отлично. Тебя послали продать. По дороге ты занялась игрой. Ты пустила яхту поплавать, а она сбежала ведь так?
Ты разве видел? с сомнением спросила Ассоль, стараясь вспомнить, не рассказала ли она это сама. Тебе кто-то сказал? Или ты угадал?
Я это знал. А как же?
Потому что я самый главный волшебник. Ассоль смутилась: ее напряжение при этих словах Эгля переступило границу испуга. Пустынный морской берег, тишина, томительное приключение с яхтой, непонятная речь старика с сверкающими глазами, величественность его бороды и волос стали казаться девочке смешением сверхъестественного с действительностью. Сострой теперь Эгль гримасу или закричи что-нибудь девочка помчалась бы прочь, заплакав и изнемогая от страха. Но Эгль, заметив, как широко раскрылись ее глаза, сделал крутой вольт.
Тебе нечего бояться меня, серьезно сказал он. Напротив, мне хочется поговорить с тобой по душе. Тут только он уяснил себе, что в лице девочки было так пристально отмечено его впечатлением. Невольное ожидание прекрасного, блаженной судьбы, решил он. Ах, почему я не родился писателем? Какой славный сюжет.
Ну-ка, продолжал Эгль, стараясь закруглить оригинальное положение (склонность к мифотворчеству следствие всегдашней работы было сильнее, чем опасение бросить на неизвестную почву семена крупной мечты), ну-ка, Ассоль, слушай меня внимательно. Я был в той деревне откуда ты, должно быть, идешь, словом, в Каперне. Я люблю сказки и песни, и просидел я в деревне той целый день, стараясь услышать что-нибудь никем не слышанное. Но у вас не рассказывают сказок. У вас не поют песен. А если рассказывают и поют, то, знаешь, эти истории о хитрых мужиках и солдатах, с вечным восхвалением жульничества, эти грязные, как немытые ноги, грубые, как урчание в животе, коротенькие четверостишия с ужасным мотивом Стой, я сбился. Я заговорю снова. Подумав, он продолжал так: Не знаю, сколько пройдет лет, только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая: и ты будешь стоять там Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. Зачем вы приехали? Кого вы ищете? спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. Здравствуй, Ассоль! скажет он. Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали. Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.
Это все мне? тихо спросила девочка. Ее серьезные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. Может быть, он уже пришел тот корабль?
Не так скоро, возразил Эгль, сначала, как я сказал, ты вырастешь. Потом Что говорить? это будет, и кончено. Что бы ты тогда сделала?
Я? Она посмотрела в корзину, но, видимо, не нашла там ничего достойного служить веским вознаграждением. Я бы его любила, поспешно сказала она, и не совсем твердо прибавила: если он не дерется.
Нет, не будет драться, сказал волшебник, таинственно подмигнув, не будет, я ручаюсь за это. Иди, девочка, и не забудь того, что сказал тебе я меж двумя глотками ароматической водки и размышлением о песнях каторжников. Иди. Да будет мир пушистой твоей голове!
Лонгрен работал в своем маленьком огороде, окапывая картофельные кусты. Подняв голову, он увидел Ассоль, стремглав
бежавшую к нему с радостным и нетерпеливым лицом.
Ну, вот сказала она, силясь овладеть дыханием, и ухватилась обеими руками за передник отца. Слушай, что я тебе расскажу На берегу, там, далеко, сидит волшебник Она начала с волшебника и его интересного предсказания. Горячка мыслей мешала ей плавно передать происшествие. Далее шло описание наружности волшебника и в обратном порядке погоня за упущенной яхтой.
Лонгрен выслушал девочку, не перебивая, без улыбки, и, когда она кончила, воображение быстро нарисовало ему неизвестного старика с ароматической водкой в одной руке и игрушкой в другой. Он отвернулся, но, вспомнив, что в великих случаях детской жизни подобает быть человеку серьезным и удивленным, торжественно закивал головой, приговаривая: Так, так; по всем приметам, некому иначе и быть, как волшебнику. Хотел бы я на него посмотреть Но ты, когда пойдешь снова, не сворачивай в сторону; заблудиться в лесу нетрудно.