А Федотова вы считаете хорошим командиром?
Считаю хорошим.
А Парфенов плохой?
Нет, покачал своей крупной головой Третьяченко. Я не могу сказать так. У
лейтенанта Парфенова просто очень плохой, или, по-другому сказать, трудный, характер.
У молодого человека и трудный характер.
Это так, Борис Петрович, уверяю вас. Недавно Парфенов ходил в караул. Так вы знаете, сколько после этого разговору было. И пломбы там не такие, и сигнализация и противопожарные средства устарели, в общем, гора всяких замечаний.
А может, справедливо критикует, протянул задумчиво Громов. Нам ведь иногда из штаба не все видно.
Не думаю, чтобы все было так, как говорит Парфенов. Уж больно он любит обличать других. Со смаком может, будто сладкое блюдо употребляет.
Громов усмехнулся:
Ну если этот Парфенов демагог, так его надо привлечь к ответственности.
Да вот так, развел руками Третьяченко, не привлекли. Подумал, глядя куда-то в сторону, и добавил: Очень трудно бывает по такому Вопросу привлекать.
А взвод у него как?
Вы же знаете через год службы взвод чуть ли не в отличниках ходил, Потом у него начались распри с Федотовым. Ну а когда сталкиваются два самолюбивых человека, то дело, конечно, страдает. Хотя в отстающих взвод тоже не числится.
В общем, вы за то, чтобы откомандировать Парфенова.
Да, я за то.
Громов снова встал и прошелся по кабинету. Ясности после разговора с Третьяченко не прибавилось. Придётся изучать вопрос. С замполитом надо побеседовать, узнать мнение товарищей Парфенова. Начальство одна сторона, а товарищи другая. Громов остановился около стола, побарабанил пальцами, сказал, будто в пространство:
Ну хорошо, Сергей Иваныч. Будем думать. Вы свободны.
И еще долго стоял и смотрел в пространство после того, как дверь за Третьяченко закрылась.
Поговорить с замполитом Громову не удалось: начались учения. И вообще, история с лейтенантом Парфеновым отошла сразу в сторону.
Но неожиданный его приезд в батальон и мальчишеское, напряжённое лицо Парфенова, которое он успел увидеть через окуляры бинокля, воскресило и эту, недельной давности, встречу с Третьяченко, и разговор с ним, и необходимость отвечать на рапорт.
«Интересно, специально взвод Парфенова поставили в голове колонны, когда проходили болотину, или случайно, подумал снова Громов. А если бы машины Парфенова или хотя бы одна из них застряла, что тогда?
Впрочем, правильно, что его послали вперед. Будь я на месте Федотова, наверно, сделал бы то же самое: боек на словах прояви себя и на деле.
А что болотину он прошёл лихо. Все машины до одной прошли. Как он бегал из конца в конец по колена в воде чувствовал ответственность. Нет, наверно, скорее молодость в нем бурлила. Молод лейтенант, молод сил полно»
Громов смотрел на дорогу и на все, мимо чего ехали: обычная привычка военного примечать все, что попадется на пути. Но, когда они выехали на шоссе и вправо и влево потянулись пшеничные поля, взгляд Громова оживился, он опустил стекло и впился глазами в это спокойное, слегка колеблющееся под ветерком зеленое раздолье.
Крытая гравием, слегка разъезженная грузовиками дорога с напоминающими волны буграми и впадинами бежала впереди. А по краям этой дороги раскинулись поля. Трудяги-тракторы вдалеке пели свою извечную трудовую песню. Только бы погода в этом году не подвела прошлым летом дожди замучили, урожай уродился неважный.
За холмами в сизоватой солнечной дымке прорисовывалось несколько строений. По покатым пологим крышам, по низким стенам с узенькими окошками догадался: свиноферма. С десяток километров от этого села до районного центра, а оттуда прямая дорога шла в совхоз, где осенью прошлого года его солдаты помогали убирать урожай тоже были своеобразные учения: одним работа в поле знакома, а другим вновинку
Ничего, это хорошо, что армию привлекают к уборке урожая: пусть каждый солдат знает, как народу достается хлеб.
Когда свернули с шоссе на проселок, Громов невольно оглянулся, ища глазами далекие трактора и приземистые с пологими крышами строения, но сколько видел глаз всюду было сплошное холмистое поле, упиравшееся на горизонте в темную стену леса.
Он взглянул на часы:
«Неприятности будут, если рота Федотова опоздает к месту сосредоточения».
Он уже это пережил и знает: первый этап учении, о котором положительный доклад начальству как бы само собой разумеется, пункт сосредоточения. Что будет потом другая сторона вопроса. Но прийти вовремя в назначенное место, прийти без потерь, без погрешностей, как говорится, больших и малых это что-то вроде визитной карточки командира. Тут умри, но будь вовремя.
Тогда, промозглой, ледяной осенью, он командовал уже батальоном. Давно это было, лет
семнадцать назад. На батальон его, правда, год как назначили не освоился еще с новой должностью, хотя виду не подавал, бахвалился.
И вот учения и приказ выйти с батальоном в назначенный срок в такой-то пункт. А он не вышел и, значит, не выполнил приказа.
В сроке этом не было особого смысла: маршрут для батальона составлялся отдельный от полка. Весь смысл был в следующем: прийти, доложить, ждать дальнейших распоряжений.