Однако при всем своем негодовании на Парфенова Третьяченко прежде всего винил себя и Федотова: они должны, обязаны были разглядеть эти мальчишеские замашки раньше. Дело не с бумагами, а с людьми имеют. Пора бы знать, что люди ни в какие времена не бывали одинаковы. Ему вдруг вспомнилась старая крестьянская поговорка, которую любила повторять мать: «Не сорочьи дети в одно перо не родятся». Вот именно. И пора бы знать уже, что как бы ни велик был у тебя опыт, а с каждым новым человеком приходится начинать с нуля, особенно если это молодой человек.
Комбат шагал размашисто, резко, как бы поступью своей выражал свое возмущение происшедшим. «Ну, мальчишка! Ну, шалопай!» Но где-то в глубине его зрачков уже мелькали и веселые искорки: «Ишь, что выдумал! Игра очень интересная Терпения, видно, не хватило».
Ему вскоре окончательно удалось поправить свое настроение, и произошло это в момент, когда он по пути в казармы заглянул в учебный корпус.
В этом корпусе имелся один класс, куда любил заходить майор Третьяченко. Это была его маленькая слабость, предмет тайного тщеславия сурового на вид и совсем не сентиментального комбата. Не сам класс, конечно, а стенды, оснащенные электрическими сигналами. Кого теперь удивят такие стенды? А вот майор Третьяченко не переставал удивляться техника была его страстью. И стенды эти он своими руками делал. Потом, позднее, возникли новые технические приспособления, старые самодельные детали давно уже были заменены более совершенными, современными, а через класс прошло, можно сказать, не одно поколение солдат и сержантов, и среди них всегда находился такой человек, который прикипал к этой технике душой, вносил что-то свое, одно устранял, другое улучшал было чем гордиться майору Третьяченко: класс стал в некотором роде батальонной лабораторией, где испытывали новые приспособления, помогающие изучать тактику и вооружение мотострелков. Комбат бледнел и расстраивался, если обнаруживал в классе непорядок, и благоволил к тем, кто брал на себя негласные обязанности смотрителя лаборатории.
С осени минувшего года таким смотрителем стал сержант Вощаев из третьей роты. Он и теперь оказался в классе. Стоял у стенда, склонив низко свою светло-русую, коротко подстриженную голову, и заглядывал в тетрадь с конспектом. Что-то прочитывал там и нажимал то одну кнопку, то другую. «Молодец, к занятиям готовится, штудирует на совесть», с улыбкой подумал Третьяченко о сержанте и, стараясь ступать тише, подошел ближе.
Окна в классе были зашторены, тускло горели под потолком две лампочки.
Увидев командира батальона, Вощаев не спеша положил тетрадь на стул и доложил, что во взводе через полчаса будут занятия в классе и он с разрешения лейтенанта Лукоянова проверяет готовность техники.
Ну и как готовность?
Как обычно, товарищ майор, полный порядок!
У Вощаева было широкое добродушное лицо, на слегка полинявшем кителе, туго обтягивавшем грудь, поблескивали знаки воинской доблести: «Отличник Советской Армии», вторая категория по плаванию, значок высокой
классности
Тут у меня, товарищ майор, одна мысль возникла, спокойным домашним голосом проговорил Вощаев после доклада. Я вот хожу от стенда к стенду и думаю
О чем же? спросил Третьяченко, и лицо его в один миг приобрело серьезное выражение. «Интересно, интересно, какая идея взбрела в голову сержанту».
Есть одно соображение, товарищ майор. Но для этого нужен кабель.
Какой кабель?
Вощаев сделал паузу он знал, что сейчас он может говорить с майором, как равный с равным.
Обыкновенный кабель, спокойно повторил он и стал объяснять, что имеет в виду, какое усовершенствование решил произвести на стендах. Хочу общий пульт смонтировать.
Общий?
Да.
Вощаев не торопился с объяснениями он знал: сейчас майор будет терпеливо ждать их.
Ну-ка, ну-ка, расскажите толком.
И Вощаев снизошел: подробно и не спеша изложил свои намерения. Он даже показал небольшой чертежик на листе бумаги: множество линий сходилось, переплеталось в центре, расходилось затем лучами в разные стороны. Вощаев сделал паузу и, любуясь произведенным эффектом, заключил солидно:
Это будет соответствовать сегодняшним требованиям.
Я понял вас, с интересом заметил Третьяченко. Управление стендами с общего пульта. И повторил: С общего. Как это мы раньше не догадались.
Только бы побыстрее раздобыть кабель.
Не бегай к каждому пульту, а стой себе на одном месте и управляй, продолжал размышлять Третьяченко и улыбнулся, потому что не улыбаться сейчас, глядя на зарумянившееся, довольное лицо Вощаева, было невозможно. Когда потребуется показать процесс во взаимодействии, нажми кнопку, включи сразу оба стенда легко и просто. Как это раньше мне в голову не пришло!
И в голосе майора, и глазах было что-то, заставившее Вощаева смутиться от удовольствия.
Тогда и стенды можно будет закрепить наглухо, продолжал, блестя возбужденно глазами, Вощаев. А то у нас некоторые двигают кому как вздумается. Контакты, бывает, рвут.
Можно будет закрепить стенды, согласился Третьяченко.
Только бы кабель скорее раздобыть, вновь повторил Вощаев и посмотрел комбату в лицо.