Когда Чарулин говорил эти последние слова, за сценой баянист стал тихо наигрывать старую боевую песню: «Там, вдали за рекой, засверкали огни, в небе ясном заря догорала» Чарулин уже кончил читать, а баян все еще вел свою мелодию, как бы заставляя каждого из сидевших в зале снова и снова пережить то, о чем говорилось в рассказе.
А после Чарулина снова сцена была предоставлена шефам вышли две девушки в красочных замысловатых костюмах, одна работала в райисполкоме машинисткой, а другая бухгалтером в райпотребсоюзе; они станцевали индийский народный танец.
Так концерт и шел: то хозяева из военного городка выступали, то гости шефы из районного поселка Кристцы.
Рядового Мишина с его песнями о любви долго не отпускали со сцены. Палыгин оказался прав: ему действительно выпал сегодня большой успех.
В общем, никто не мог позволить себе сказать, будто вечер прошел скучно.
Сидевшие в зале жители военного городка, само собой разумеется, болели за своих, чтобы не дали оплошки, не ударили лицом в грязь перед девчатами.
Но и против правды не грешили воздавали должное шефам за их умение петь и плясать. У всех в зале аж ладошки горели от приятной дружной работы. Парфенов и Лукоянов тоже аплодировали, и Цапов, обычно скептически относившийся ко всякой самодеятельности, тоже без устали хлопал.
А потом на сцене появился сержант Вощаев в парадном обмундировании. Он чуть ли не строевым шагом приблизился к краю сцены и, обращаясь в зал, стал говорить о дружбе, о единстве, которое всегда связывало народ и армию, доложил кратко об успехах своего отделения и от лица всех присутствующих и всего гарнизона поблагодарил шефов за хороший концерт, просил приезжать почаще.
Речь Вощаева тоже была поддержана аплодисментами, люди встали со своих мест, направились к выходу, и в это время из фойе разнеслись разливистые звуки аккордеона: начались танцы.
Вместе с толпой двинулись в фойе и Парфенов с Лукояновым. У входа они остановились, не решаясь подойти и пригласить кого-нибудь. Стайка девушек стояла неподалеку они вполголоса переговаривались между собой, делая вид, будто очень заняты своим разговором.
Ну потанцуем? спросил Парфенов, поглядывая с улыбкой на Девушек.
Погоди, постоим, ответил задумчиво Лукоянов.
Вон смотри, Цапов уже танцует.
Действительно, Цапов в дальнем конце фойе уже бойко кружил в вальсе невысокую полненькую блондинку в сиреневом с глубоким вырезом платье.
Ну пошли, Василий, пока всех девчат не разобрали, нетерпеливо повторил Парфенов.
Постоим еще немного Еще успеем.
Лукоянов стоял у входа, чуть касаясь плечом стены, и с интересом и даже каким-то волнением глядел на танцующих, провожая глазами то одну пару, то другую. Зрелище кружащихся в танце пар, мелодия, которую выводил аккордеон, его действительно волновали
он наблюдал за лицами девушек, как-то по-особенному менявшихся в танце, за их глазами, загадочно блестящими, за их улыбками, за плавными движениями рук и плеч.
Ты, я вижу, настроен весь вечер так простоять, пробурчал Парфенов.
И прежде чем Лукоянов успел что-либо ответить ему, Парфенов мгновенно шагнул вперед, направляясь к тоненькой кудрявой брюнетке, бойко щелкнул перед ней каблуками, и вскоре обоих скрыла танцующая толпа.
Лукоянов продолжал стоять на прежнем месте. Его внимание уже давно привлекла одна девушка, он издали незаметно следил за ней, все собираясь подойти и пригласить на танец. Но как-то так получалось, что в одном случае танец был слишком мудреный, и Лукоянов боялся опростоволоситься, в другом девушки не оказывалось на месте она, увлекаемая подругами, куда-то исчезала. А когда вновь появлялась и Лукоянов уже был готов к тому, чтобы пригласить ее, вдруг совершенно неожиданно возникал кто-то из офицеров, опережая его, и он снова стоял и издали, обиженный, следил за ней. Он не мог бы сразу точно сказать, что привлекало его в этой девушке. Кажется, глаза темные, спокойные и умные. Определение «умные» он потом придумал, а сначала они просто показались ему красивыми. Взгляд у девушки был какой-то особый, светлый, добрый, веселый. Она стояла среди подружек, и он видел со стороны ее темные длинные, до плеч, волосы, слегка приоткрывавшие лоб, видел, как взметались ее брови, когда она смеялась.
Наверно, в тот вечер Лукоянов так бы и не подошел к девушке: она была все время занята, танцевала то с одним, то с другим кавалером, а предпринимать какие-то особые действия, чтобы перехватить ее у более ловких и быстрых партнеров, ему почему-то казалось унизительным. Он скрестил руки на груди, самолюбиво решив, что вообще не будет танцевать в этот вечер, что ему абсолютно нет никакого дела до этой девушки, пользующейся столь большим успехом, и даже вышел в коридор, прошелся взад-вперед, как бы охлаждая свою горячность. Потом, однако, снова вернулся, постоял у входа в фойе, где его беспрерывно толкали снующие вокруг пары. И, рассердившись неожиданно на эти пары и на свою застенчивость, он опять повернул в коридор, прошел несколько шагов, и в этот момент над его ухом раздался дружелюбный голос замполита Палыгина:
Василий! Почему не танцуешь?