осторожничают, ибо не желают уронить себя в глазах распрямителей, к тому же последние крайне невежественны в вопросах медицинской науки. Мне рассказывали про даму, имевшую смелость признаться, что одолевавшие ее сумасбродные фантазии и припадки страшной тоски, по поводу которых она обратилась за советом к распрямителю, возможно имели причиной ее физическое недомогание. «Вам следует бороться с этими проявлениями, сказал ей распрямитель тоном благожелательным, но вместе с тем строгим. Для телесного состава пациентов мы сделать ничего не можем; эти материи не наша епархия, и я бы желал, чтобы вы избавили меня от дальнейших подробностей». Дама ударилась в слезы и клятвенно пообещала, что никаких недомоганий у нее впредь не будет.
Но вернемся к г-ну Носнибору. Ввечеру к особняку зачастили экипажи: посетители желали справиться, как он перенес очередную порку. Экзекуция была очень болезненной, но сердечное участие со стороны стольких людей доставило ему великое удовольствие, и он даже стал уверять меня, что испытывает искушение вновь совершить скверный поступок ради заботы, какую друзья его проявили к нему в пору его восстановления (вряд ли нужно пояснять, что говорил он это не всерьез].
Всё время, пока я находился в стране, г-н Носнибор продолжал усердно заниматься бизнесом и существенно увеличил свое и без того огромное состояние; но я никогда и ни от кого не слышал даже намека на то, чтобы он вновь «занедужил» или заработал деньги иначе чем совершенно безупречным способом. Мне по секрету сообщили, что, по заслуживающим доверия сведениям, здоровье его нисколько не пострадало от лечения, прописанного распрямителем, но друзья его предпочли не проявлять излишнего любопытства, и по возвращении его к делам на этот факт с общего согласия закрыли глаза: не ставить же в вину такой мелочи человеку, который, что ни говори, а натерпелся. Ибо телесные недуги считаются у них простительными в тем большей степени, чем меньше их причины зависят от телесной конституции болящего. Так, если некая персона разрушает здоровье излишествами за столом либо пьянством, это относят на счет психического расстройства, каковое и привело к названным последствиям соответственно, персона эта заслуживает снисхождения. Но они совершенно безжалостны к таким недугам, как лихорадки, катары или легочные заболевания, которые нам представляются не зависящими от воли индивидуума. Единственно, они с большей терпимостью относятся к болезням лиц юного возраста таким, как корь, которые они ставят в один ряд с иными прегрешениями молодости и смотрят на них как на проявление извинительной юношеской опрометчивости (если заболевания эти не слишком серьезные и если в дальнейшем «грех» искупается выздоровлением].
Вряд ли нужно пояснять, что должность распрямителя принадлежит к тем, что требуют долгой и сугубо специальной подготовки. Совершенно очевидно, что тот, кому предстоит излечивать моральные недуги, должен быть на практике знаком со всеми их проявлениями. Студент, готовящийся стать профессиональным распрямителем, должен посвятить определенный период времени практическим замятиям в области каждого из пороков, отдаваясь этим трудам с поистине религиозным роением. Эти периоды именуются «постами», и каждый длится до тех пор, пока студент не убедится, что может одержать верх над любым из наиболее распространенных пороков в собственной душе, а значит, может дать пациентам совет на основании собственного опыта.
Те, что намереваются стать не распрямителями широкого профиля, но узкими специалистами, посвящают себя углубленному изучению области, где будут по преимуществу практиковаться. Иные вынуждены продолжать исследования в течение всей жизни, и некоторые мужи науки, беззаветно ей преданные, находят поистине мученический конец, доводя себя до гибели пьянством, обжорством или посредством другого порока, избранного ими в качестве предмета научной специализации. Впрочем, преобладающее их большинство не наносит себе никакого вреда, совершая ученые вылазки в различные сферы порока, изучение коих вменено им в обязанность.
Сказать, что едгинцы сплошь и рядом являют собой образцы незапятнанной добродетели, было бы преувеличением. Мне не раз приходилось быть свидетелем того, что подлинные или предполагаемые добродетели предков сказываются в потомках лишь в третьем или даже четвертом поколении. По словам распрямителей, самое большее, что можно с уверенностью утверждать касательно добродетели, это что все-таки имеет место существенный перевес в ее пользу и что в целом намного лучше находиться на ее стороне, а не на противной; но они советуют не забывать, что весьма распространены добродетели кажущиеся,
которые увлекают людей на ложный путь, а когда те спохватываются, бывает уже слишком поздно. Самые лучшие из людей, говорят они, не выделяются ни добродетельностью, ни порочностью. Я рассказал им об изображенной Хогартом в картинках притче о ленивом и прилежном подмастерьях , но, похоже, прилежный подмастерье не показался им привлекательной личностью.