Отец мой родной! промолвила она. А он как будто не видит и не слышит ничего поворотился и ушел.
VII
А Филипиха такую бурю подняла перед матерью, когда узнала отцово решенье.
Как? говорит. Как? Ты не родная разве мать своему детищу? Не ты ли страдала, не ты ли взрастила ее? Тебе не вольно отдать дитя свое за того, кто ей мил? Пусть бы у меня попробовал этот зверь отнять счастье рожденья моего!
Даже поссорилась с нашею матерью и долго к нам не ходила.
А в селе свадьба за свадьбой; приходят и нас просят.
Где же тут веселье на ум пойдет! Мы с нею, как говорят, в лес смотрим.
В эту осень и отец как-то от свадеб не отказывался на каждой бывал.
Заметно Чайченко стал больше к Катре льнуть. То, бывало, она его высматривает со всех сторон, а то уж он ее сам ищет глазами между девушками; а как видит тут отца, то еще пуще ухаживает за нею, точно наперекор старому
«Голубь мой! думаю. Этого тебе не одолеть: напрасный труд!»
Отец ничего себе, только глядит, не на Чайченка, а через его голову
А Чайчиха и наша мать сидят, точно те голубки сизые, когда их гнездышко разоряют.
На одной свадьбе отважен был Чайченко, уж чересчур отважен был: не отходит от Катри ни шагу. Мать сильно потревожилась, забыла и молодых приветствовать.
Отец прежде всех гостей собрался домой и нам велел идти. А тут самое веселье, танцы.
Пошли мы домой. Идет Катря, потихоньку плачет.
Не плачь, серденько! Хуже, как заметит! уговариваю шепотом.
Пускай заметит! Я ничего не боюсь! Я счастлива, до смерти счастлива! Он меня любит, и я его люблю и буду любить всю жизнь мою! Пусть знает, что горюю, а все же я счастлива! Пускай хоть тешится, хоть гневается, мне все равно
Катря, лучше будет, если отца не гневить. Лучше, если б он бережно с отцом обходился. А то что за счастье, если отец не умилостивится? Посмотри, какая мать печальная, мучится за тебя. Не льни ты так к нему и девушки будут над тобою смеяться.
Вот чем стращает! Да пускай весь свет смеется я его люблю
А как отец больше не пустит тебя на свадьбы ходить, где тогда с ним увидишься? Видишь, утром сам старик коров выгонит, вечером сам двери замыкает.
Ничего! Души не замкнет, счастья не отнимет! А слезы одна за другою тонут в сорочке.
Вот незадолго опять нас на свадьбу просят. Может, отец и не пустил бы, так нельзя родня. Идем туда все вместе, да словно тесны нам улицы стали, идем один за одним, втихомолку. Приходим. Глядь-глядь по хате, по светлице, по всем уголкам нет Чайченка.
Еще рано, еще придет, говорит Катря.
Ждем-пождем нет! Уж поздно вошла старая Чайчиха. Катря только ее завидела, уж очутилась подле матери: знает, что Чайчиха ее не минет. Но Чайчиха не разглядела, что ли, и села поодаль одна. Наша мать сама к ней пробралась, поздоровались, да и сидят молча.
Примечаю, они обе будто хотят друг другу о чем-то рассказать, да не решаются, не сберутся с мыслями.
Смотрю, Катря горит вся от нетерпения. Наша мать глядит на Чайчиху жалостно как-то, а Чайчиха вглядывается в свой рукав, не подымает глаз.
Какие теперь сукна, говорит, ткут, не крепкие, не то, что прежде!
Тетушка! Отчего Яков не пришел на свадьбу?
Не дождалась Катря, что мать о том спросит; не постыдилась и его матери. У самой
из глаз так искры и сыплются Глядит смело, стоит так прямо
Катря! говорит ей потихоньку мать, испугавшись. В своем ли ты уме? Кстати ли тебе спрашивать?
Катря не слышит.
Отчего он не пришел? Отчего его нету?
Не знаю, не знаю, душа моя! Он сказал мне, что будет, а вот и нету Верно, какая помеха Я его спрошу Я тебе скажу тогда
Заметно, Чайчиха не придумает, чем ей отговориться Там кому-то сказала, что Яков ждет человека, пойдут глядеть волов, которые случайно продаются; потому, верно, он и не пришел. Недолго и сидела поторопилась домой. Не видно и не слышно Чайченка, как вода унесла! Мы были еще на двух свадьбах, не был он и там. Мать его приходила: то говорила, что он нездоров, то дома его нету. Сама старушка такая печальная, как тень, мается. Села в уголке с Катрею, говорит ей, чуть не плачет: «Не печалься, дитя мое, не горюй! Перейдет лихой час, все недоброе, даст бог, тучей перенесется. То-то я бы счастлива была, как бы ты, солнышко мое, осветила мою хату сумрачную. Я вижу, ты любишь его; за то тебя люблю, как родную доченьку».
Однажды старик вошел в хату веселый.
Не будет ли снегу, говорит, такие белые тучи все небо застилают.
Мать, глядя на него, и сама смелее стала.
Далеко ли, друг мой, ходил? Что там на селе слышно?
Что слышно? А нашу Катрю сватают.
Все мы вздрогнули, гляжу на мать, на Катрю лица на них нет, как будто мы услышали о покойнике.
Кого же это? Кого нам господь посылает? спрашивает мать чуть слышно. Отец взглянул на Катрю:
Шеляг сватает за своего сына, за Дмитра. Кажись, жених хоть бы кому! Не дериголова какой-нибудь, не пройдоха! Хозяин в деда, в прадеда; из серебряного кубка гостей потчует.
Что с тех кубков, когда полны слез! сказала мать.
Гм! больше ничего и не сказал отец, только поглядел на нее пристально. Она отвернулась зачем-то, слезу потихоньку утерла.
Я бы себе лучшего зятя сам не искал, отозвался снова отец, надвинул шапку и вышел из хаты.