Это он! узнала Катря.
Уж осень наступала, листья красные, желтые,
оторвавшись от ветви, трепетали в воздухе, словно не решались сразу упасть на землю, как бы знали, что упадут навеки. Лес такой звучный да прозрачный стал! Бог знает где слышно каждый оклик; запах в лесу особенный, не тот, что летом, а свежесть такая приятно дышать.
Мы его видим, а он нас еще не заметил поет. Катря приостановилась.
Что это он такое поет? спросила она, испугавшись.
Послушаем, говорю ей, подойдем ближе.
Погоди! шепчет мне. Стала за куст и слушает; я тоже.
Чайченко обрубливал ветки с упавшего дерева; вокруг него много было таких же срубленных деревьев; выглядывали только одни свежие пеньки; солнышко светило ярко в эту прорубь, отраженную деревьями. Он небрежно и тяжело ударял своим светлым топором и тихо, печально пел.
Вот какая была его песня: пел он, что любил когда-то горячо, искренно и верно, а ему неожиданная измена была платой за любовь и что уж век быть ему несчастным. Любят его другие, да до других уж сердце не лежит и ни к кому не прильнет оно.
Он вздрогнул, быстро вскочил, бросил топор и взял Катрю за руку; опять выпустил руку и опять топор взял.
Спасибо, говорит, спасибо, что ты пришла, а я не надеялся.
Боже мой! Какую ты печальную песню пел! Какую это ты милую вспоминал? Была уж, верно, первая, а я другая?
Он смешался немного.
Лучше, говорит, ты приласкай меня, рыбка моя.
Она облилась ярким румянцем, услышавши ласки милого, прочь все сомнения; горе далеко улетело от нее
О, я знаю, что ты меня верно любишь, я только пошутила, прости мне, милый мой!
Вдруг опять слезы навернулись на глаза:
Жаль только, что ты печальную такую песню поешь! Скажи мне, часто ли ты поешь ее?
Тогда я вышла из-за куста, говорю:
Ты уж забыла, сестрица, зачем бежала сюда? А нам некогда, помни.
Горе мое! Несчастье мое!
Что такое? спрашивает Чайченко, поклонившись мне.
Мы все уселись на лежащем дереве.
Отец не хочет меня отдать за тебя.
Есть другой зять на примете? Кто такой? спрашивает он.
Дивно мне стало, что он спросил про это так спокойно, точно про меня или другую, чужую ему девушку.
Кого-то нашел на мое горе, сказала Катря, заплакавши.
Уж зять нареченный есть! говорит Чайченко. Вот оно как! Лучшего нашли! Значит, из сухой криницы нечего воду черпать.
Верно, ему досадно стало, что он как бы унижен остался Сжал губы, голову гордо поднял и блеснул глазами в стороны Но досаду тотчас затаил в себе и будто спокойный приподнялся с места, не спеша.
А как же ты думаешь, друг мой сердечный? Ты так говоришь, словно мое сердце режешь? отвечает Катря.
Да кто вас знает! Вас не разберешь! проговорил Чайченко горько. Полюбите утром, забудете вечером!
Заплакала Катря, как дитя, опустивши головку в шитый рукав.
А я только грожу ему глазами: как, мол, так обижать горемычную?
Он взял ее за руку.
Не плачь, милое дитя. Твое еще не ушло счастье и радость.
Как? Без тебя? Так и ты иную полюбишь? Будешь с нею счастлив?
Мне не было от роду счастья, так и не будет до веку!
Встал
Прощай будь здорова!
Да что это вы? говорю я. Сядьте, посоветуйтесь как тут быть, чем помочь! Может, и не за что будет на талан свой плакаться. Право, так!
Он как-то быстро поправил рукою шапку на голове и снова сел. Глядел вниз печально, угрюмо А она точно в лесу заблудилась, все только смотрит на него, и так пристально, ласково
Не надо наскучать отцу слезами, говорю. Не для чего теперь к нему и приступать.
Чайченко молчит, сложивши руки.
Я отцу в ноги упаду, перебивает мою речь Катря. Если не отдаст он меня за тебя я умру!
Ты и в ноги падать погоди, говорю ей, и умирать не спеши. Может, и так дело уладится, только не трогай отца, ты его знаешь, пусть он сам немного угомонится.
Да как же это? И не знать нужно ли жить или в могилу идти? Ждать, да и только! Ох, горе мое тяжкое!
А ты как думала, сестрица? Житье людское таково и есть: терпи и терпи, да надейся!
А подчас и надежду брось да живи так, как живется, прибавил Чайченко.
Умел, видите, утешить.
Не надо терять надежды никогда, я ему говорю, все мы живем надеждою.
Пока надежда не изменит, прибавляет он.
А Катря приклонила голову к его плечу и говорит:
Так и я тебе изменю, думаешь?
На это милое словечко и он усмехнулся.
Однако нам пора домой, напоминаю, чтоб не нажить еще беды.
Иди, сестра, голубушка! говорит Катря Я вот только два словечка ему скажу, я тебя догоню, а сама меня выводит на дорожку. Я пошла.
Коротки два словечка: я с добрый час ждала ее, вышедши из лесу! Да уж спасибо, что и так пришла; я думала, до ночи ждать буду. Пришла, торопит меня: «Пойдем!»
Прибежали к колодцу, она умыла свои заплаканные глазки, зачерпнули воды да скорей домой. А тут отец навстречу.
Что это далеко так отошел колодец? спрашивает.
Да мы еще и погуляли немного, отвечаю ему.
Он поглядел мне в глаза и глянул на дочь а у нее слезы ручьями струятся.