Вы чего тут? поинтересовался он, морщась от головной боли. Собираться ведь надо. Через часок приезжаем.
Не боись, отвечал Петруха. Что нам собираться? Чай, не девки. Рюкзачок за плечи и айда.
Леня, подозвал к себе мальчишку Авдий. Подойти ко мне. Голова болит? Ленька виновато покачал головой. Вот мы с Петром постановили: с сегодняшнего дня чтобы ни капли. Согласен? Ленька молча закивал головой. Ну иди, мы сейчас подойдем. Успеем, не беспокойся.
Да времени еще навалом, сказал Петруха, глянув на часы. Целый час с лишним. А когда Ленька ушел, сказал: Это ты верно насчет Леньки-то. Сам же, гаденыш, рвется пить, а выпьет на ногах не стоит. Но теперь баста! Дело есть дело. Это мы в дороге малость побаловались. А потом, не думай, я на Ленькины деньги не пил, может, сам он что но я пью на свои.
Да разве в этом дело, отозвался с горечью Авдий. Просто жалко мальчишку.
Это ты верно, вздохнул с пониманием Петруха. Откровенный разговор навел, должно быть, Петруху на какую-то давно не дававшую ему покоя мысль. Слушай, Авдяй, а до этого, до нас то есть, ты чем промышлял или работал где? Может, ты из фарцовщиков будешь? Ты не зажимайся, нам теперь или за одним столом гулять в ресторане, или одну парашу выносить из камеры. Кидай хоть так, хоть эдак!
Авдий не стал скрывать:
Никакой я не фарцовщик. И зажиматься мне нечего. До этого я в духовной семинарии учился.
Такого оборота Петруха, должно быть, никак не ожидал.
Постой, постой! В семинарии, говоришь, так, значит, ты на попа учился?
Да, выходит, так
Ого! вытаращил глаза Петруха и дурашливо присвистнул, сложив губы дудочкой. Так чего же ты ушел оттуда, или погнали за что?
И то и другое. В общем, ушел я.
А чего так? Бога не поделили, что ли? озорно продолжал Петруха. Вот смеху-то!
Выходит, не поделили.
Ну вот скажи, раз ты все так знаешь Бог есть или нет?
На это трудно ответить, Петр.
Для кого он есть, а для кого его нет. Все зависит от самого человека. Сколько будут люди жить на свете, столько они будут думать, есть Бог или нет.
Ну а где же он, Авдяй, если он, скажем, есть?
Он в наших мыслях и в наших словах
Петруха примолк, обдумывая сказанное. Громче и явственней застучали колеса вагонов их звук доносился в оставленную не закрытой какими-то прошедшими через вагон пассажирами дверь тамбура. Петруха прикрыл дверь, прислушался к приглохшему стуку колес и наконец сказал:
Выходит, у меня его нет. А у тебя, Авдяй, он есть или нет?
Не знаю, Петр. Хотелось бы думать, что есть, хотелось бы, чтобы был
Значит, тебе это нужно?
Да, для меня это необходимо
Вот и пойми тебя, огрызнулся Петруха. Что-то его, видимо, задело. А на хрен в таком случае едешь ты с нами, коли тебе Бог нужен?
Авдий решил, что пока не время и не место углублять разговор.
Но деньги ведь тоже нужны, сказал он примирительно.
Э, вон ты как запел. Или Бог, или шалые деньги. А сам все же за деньгами двинулся!
Да, пока получается так, вынужден был признать Авдий.
Этот разговор послужил для Авдия Каллистратова толчком к размышлению. Во-первых, он отчетливо уяснил для себя, что Сам, тот, который незримо держал поездку гонцов за анашой под своим контролем на протяжении всего пути, крайне недоверчив, расчетлив и, должно быть, жесток и что, если он заподозрит что-то неладное в каком-нибудь звене проводимой им операции, он не остановится ни перед чем, чтобы отомстить или обезопасить себя и стоящих за ним. Этого надо было ожидать на то она и торговля наркотиками. Второе, что понял он из дорожных разговоров с Петрухой и другими, на гонцов имеет смысл воздействовать словом, что долг проповедника доверительный разговор, внушение словом без оглядки на грозящую опасность: несли же некогда самоотверженные миссионеры слово Христа диким африканским племенам, рискуя жизнью своей, ибо спасение душ ценой жизни может оказаться конечным итогом, судьбой, смыслом его жизненного пути, так он спасет душу.
На станцию Жалпак-Саз прибыли они около одиннадцати часов дня. Станция была узловая, пересадочная, две ветки отходили отсюда в сторону завидневшихся на рассвете далеких снежных гор, и потому проезжих в разные концы здесь было много, что для гонцов имело свои удобства: можно затеряться в той станционной суете. И все обошлось как нельзя лучше. Авдий удивился, как запросто и деловито просочились они в обеденное время в привокзальную столовую. Вместе с Авдием их было человек двенадцать (так показалось ему), тех, кому предстояло отправиться дальше в степи за анашой. Сидели гонцы за столиками разобщенно, по одному, по двое, но на виду друг у друга, хотя между собой открыто не общались и внешне не выделялись среди дорожной толпы таких, как Ленька, и более взрослых парней, как Петруха, было полно. Все куда-то и откуда-то ехали в разгар летнего сезона типичное смешение азиатских и европейских лиц И хотя сюда то и дело заходили работники милиции для наблюдения за порядком, и хотя на станции на каждом шагу встречался милиционер, их это не беспокоило. Пообедали они быстро, уступив место другим жаждущим своей очереди перекусить дежурными блюдами, и после этого по какому-то неуловимому знаку незаметно рассредоточились каждый со своим багажом: с вещмешком, с портфельчиком, в которых несли они хлеб, консервы и прочие нужные им вещи. Вот так гонцы разъехались по местам, растворились в бескрайних просторах здешних степей Примоюнкумья.