Семья состояла, кроме нее, из отца и матери и двух маленьких братьев. Братья утром, позавтракав, отправлялись в школу, а придя из школы и пообедав, направлялись в вечернюю школу в соседнем квартале готовить уроки. Отец получал небольшое жалованье, и у них не было средств нанять репетитора. В свободное от хозяйства время Хэм сидела у окна в своей безлюдной комнате и наблюдала людской поток, катившийся перед нею по улице. Она слышала громкие выкрики разносчиков, и ей думалось, как счастливы прохожие, какой завидной свободой обладают даже нищие, а разносчики с их тяжелым трудом казались ей лишь актерами на праздничной сцене людной улицы.
По утрам и по вечерам под окном проходил одетый с иголочки, с выпяченной грудью, Мохит Мохан. Он казался ей счастливее и привлекательнее всех. Ей казалось, что этот гордый, прекрасно одетый, красивый юноша имеет или может иметь все, что пожелает. Как девочка играет с куклами, воображая их живыми людьми, так Хэм, украсив Мохита всеми возможными совершенствами, игрою воображения создала себе из него божество.,
Не раз по вечерам она видела, что его окна ярко освещены и из них доносится позванивание запястий и женское пение. Так она проводила долгую ночь у окна, наблюдая жадным взором за мелькающими в его окнах тенями. Ее наболевшее сердце неукротимо билось о грудь, словно птица о прутья клетки.
Может быть, она упрекала свое самодельное божество за это веселье? Ничуть. Как огонь притягивает бабочку благодаря своему сходству со звездами, так для Хэмшоши освещенные, наполненные звуками музыки и веселья окна Мохита сливались в какое-то райское видение. Сидя глубокой ночью в одиночестве, она из этого света, теней и звуков, из томления и мечтаний своего сердца соткала в своем воображении какое-то волшебное царство, и, возведя на его трон своего кумира, сжигая перед ним, как ладан, свою юность, счастье и горе, настоящее и будущее на углях своего желания, служила ему в этом своем безлюдном, молчаливом храме. Она не знала о том, что за этими таинственными окнами, в этом хороводе счастья царят отвращение, усталость, тоска; не знала, какой горит угрюмый, ядовитый огонь порока. Ей не было издали видно, что в этом бессонном ночном сверкании идет бессердечная, свирепая, дьявольская, смертельная игра.
Так Хэм могла бы, сидя в одиночестве у своего окна и мечтая об этом призрачном рае и воображаемом своем божестве, еще долго, как во сне, проводить дни за днями; но, увы, божество смилостивилось, и рай опустился на землю. Как только рай прикоснулся к земле, он внезапно исчез, а та, что все эти дни питала его своим воображением, смешалась с земным прахом.
Как на эту восторженную девочку, сидящую у окна, случайно упали блуждающие взгляды Мохита; как он написал ей за подписью Бинод Чандр, изменив свой почерк, несколько писем и под конец получил робкое, тревожное, горячее ответное письмо с большим количеством орфографических ошибок; какая затем поднялась буря внутренних борений, радости и страха, сомнений и отчаяния; как после этого словно весь мир начал вращаться вокруг нее в упоении гибели и постепенно расплывался в бесплотную тень; как, наконец, однажды вращающееся мировое колесо центробежною силою внезапно далеко отбросило ее в сторону, всего этого мы не считаем нужным излагать здесь подробно.
Однажды глубокой ночью Хэмшоши, покинув отца, мать, братьев и дом, села в экипаж вместе с Мохитом, известным ей под именем Бинода Чандра. Когда божество очутилось рядом с ней во всем своем земном обличии и со всеми своими земными аксессуарами, Хэмшоши захотелось умереть от стыда.
Наконец, когда они тронулись, она плача обняла ноги Мохита и сказала:
Умоляю тебя, отпусти меня домой.
Мохит, забеспокоившись, зажал ей рот, а экипаж быстро помчался вперед.
Как перед умственным взором утопающего проходят в мгновение ока все события его прежней жизни, так Хэмшоши во мраке запертой кареты стала вспоминать, как каждый день утром отец дожидался ее к завтраку, как она кормила своего маленького братца после его возвращения из школы, как она по утрам приготовляла пан вместе со своей матерью и как пополудни мать ее причесывала. Все уголки их квартиры, все потребности ежедневного уклада жизни все
это засветилось в ее воображении; ей казалось, что это ее потерянный рай. Приготовление пана, причесывание, обмахивание отца веером во время еды, шалости братцев все стало казаться ей исполненным мира, недостигаемым счастьем; она не могла понять, что могло ей быть еще нужно в мире, когда она имела все это!
Она подумала о том, что теперь все девушки в семьях спят глубоким сном. Она раньше никогда не подозревала, какое счастье спокойно спать у себя на постели в тишине ночи. Завтра рано утром женщины поднимутся и возьмутся за домашние дела; эта бессонная ночь бездомной Хэмшоши тоже будет иметь свое утро; и когда этим безрадостным утром знакомый, мирный, улыбающийся лик солнца осветит их маленький домик на краю их улицы, какие в нем поднимутся плач и возгласы боли и стыда!