Я пришел в ярость, расколотил камин и дико закричал: «Прибейте к стенке все и вся!» Меня немедленно отвезли в частную клинику
доктора Шимсы , что в Крчи.
Там уже лечились два человека, чья судьба как две капли воды походила на мою.
Беда первого из них заключалась в том, что у него была сестра, которая выписывала «Счастливый очаг», а у другого жена страдала той же неизлечимой болезнью, что и моя, то есть желала в полном соответствии с рекомендациями этого журнала свить для своей семьи уютное гнездышко.
Я наблюдал за обоими больными. Они сторонились всякого общества и все время о чем-то шептались; заметив же, что на них никто не смотрит, уходили в дальний уголок сада и, сидя на корточках под деревом, поучали один другого.
Разбей шестьдесят штук яиц, добавь немного муки, размешай, намажь полученной смесью ломтики белого хлеба, обжарь их на сковороде и подай еще теплые к столу.
Курицу ощипли, разруби на мелкие части, чтобы они по виду напоминали объедки, а затем отвари с кореньями, уксусом и желатином получится заливное.
Они брались за руки и, подпрыгивая, скандировали: «А мы хозяйничаем! А мы хозяйничаем!»
Помню, что в один прекрасный день я тоже очутился в их обществе и вот мы уже втроем сидим на корточках и обмениваемся опытом, как работать дома на благо семьи, как, например, изготовить из сушеных слив красивый багет для картины? Для этого достаточно наклеить их на ту раму, что у вас уже есть, и позолотить.
Все это потом появилось на страницах «Счастливого очага», потому что наши разговоры подслушивала племянница доктора Шимсы, препровождая рецепты и наставления в «Счастливый очаг», где всю эту чепуху печатали с большим удовольствием.
Оба мои собеседника были неизлечимы. Вероятно, и я остался бы таким же сумасшедшим, если бы вскоре не произошло одно событие, настолько потрясшее мою психику, что я быстро пришел в себя.
Около полутора лет я и в глаза не видел своей жены, как вдруг доктор Шимса уведомил меня, что со вчерашнего дня я стал счастливым отцом.
Сначала я обрадовался, ведь, знаете, до сумасшедших не сразу все доходит, а потом занялся подсчетами Через неделю я твердо знал: ребенок не мой!
Тут ко мне внезапно вернулся рассудок.
Я, разумеется, бога не благодарил, но призадумался. Кому же я, собственно, обязан таким сюрпризом? Мысли мои приняли теперь совершенно другое направление, и уже через неделю меня выписали из больницы как излечившегося.
Когда я вернулся домой, жена спала, а рядом дремал мой пасынок. Надеюсь, вы разрешите именно так называть крохотное пухлое существо с ничего не выражающим личиком.
Я вложил в его ручку справку о том, что я здоров и выписан из лечебницы, а сам направился в женин будуар на поиски каких-либо следов того, с кем это она забылась. Вся мебель была сколочена из дощечек и ящиков. Жена обставила свой будуар в таком устрашающем стиле, что, рассмотрев сработанные ею с завидным прилежанием предметы обстановки, я задрожал от страха, волосы у меня встали дыбом, и я с тяжелым чувством опустился на какой-то странный стул, составленный из отслуживших свой век жестяных кружек.
Жена, как видно, полагала: чем больше ящиков, тем больше счастья. Я пересчитал их все. В одном только письменном столе их было полторы сотни, и уже с первого взгляда можно было понять, что его соорудили из дюжины курительных столиков и умывальника.
Многочисленные ящички и отделеньица затрудняли поиски. Я долго рылся в рецептах и советах, пока не увидел канцелярскую папку с надписью: «Ужасная неприятность, приключившаяся с моим мужем». В папке хранились вырезки из «Счастливого очага», содержащие ответы на письма моей жены, а также на устные вопросы, задаваемые ею редакции.
Первый ответ был такой:
«Госпожа Адела Томсова!
Из вашего письма мы поняли, что болезнь вашего мужа дело затяжное. Надеемся, у вас достанет душевных сил, чтобы не чувствовать себя несчастной. Вы молоды, вся ваша жизнь еще впереди. Зачем сокрушаться из-за того, что вас не поняли? В конце концов, это даже к лучшему, что ваш супруг сошел с ума теперь, а не позже, после нескольких лет счастливой семейной жизни. Когда вы немного успокоитесь, напишите нам. Вы пишете такие милые, разумные письма. Надеемся, что вы послушаетесь наших советов и не будете унывать».
Теперь прочтем другой ответ:
«Госпожа Адела Томсова!
Советуем вам со всей серьезностью подготовиться к исполнению самой высокой миссии из всех, когда-либо возлагавшихся на женщину. Подумайте только, ведь в один прекрасный день вы станете матерью, а вы обязаны стать ею, и грустные мысли об одиночестве, в коем вы влачите дни свои, думая о муже, который теперь так далеко от вас (я вытер набежавшую слезу: значит, она все-таки меня любила!), мигом улетучатся из вашей головки. Утешайтесь надеждой, что и вы вступите в благородный сонм матерей, что и вы посвятите себя воспитанию своего ребенка так, чтобы из него вышел честный член чешского общества».
А вот и третий ответ:
«Госпожа Адела Томсова!
Почему вы вечно жалуетесь на судьбу? Верьте, Счастливый очаг является вашим самым искренним другом! Вами овладевает меланхолия? У молодой, красивой замужней дамы меланхолия проходит, как только она становится матерью, ибо именно материнство есть дополнение к тому счастью, которым так щедро одаривает своих читательниц Счастливый очаг. Вы будете читать наш журнал с малюткой на руках, и мир снизойдет на вашу душу, где будет пылать и сверкать материнская любовь прекраснейшими из цветов своих. Мое спасение в материнстве! вот ваш девиз».