Как провел время от зари и до полудня встревоженно-счастливый Павел Константинович, он сам не помнил. Но он был готов глазом не сморгнуть. Конечно, ни г-н Зиммер, ни кто-либо другой, чиновник или писарь, ничего не заметят.
Однако ровно в полдень, переведенный через двор и введенный в большую комнату, где сидело начальство судьи, старик смутился и переменился в лице. За столом, в средине, между двух чиновников, сидел его Петя, бодрый, веселый, улыбающийся, но смущенный тоже
И начался допрос. Важно и строго допрашивал его сам Петя. А самого судьи г-на Зиммера не было налицо.
Допрос длился не долго
Вам, кажется, господин Львов, что-то не по себе?.. Хвораете, что ль? сказал Петя. Отложить допрос до завтра.
Павел Константинович вернулся в свою камеру, и, когда за ним заперлась дверь, он опустился на колени, заплакал и начал креститься.
XX
Барина, которому принадлежала деревушка, не было в имении, он жил всегда в Москве. Его управитель простой крестьянин, узнав о прибытии землемеров, только развел руками и струхнул. Следовало бы барину написать, а грамотных никого не было. Как раз оттягают землицу у барина в пользу немца.
Землемеры три человека, два простых, уже пожилых, которые смахивали на солдат,
и с ними начальник их, одетый не то по-русски, не то по-немецки, но, по счастию, очень добрый, тихий и даже ласковый со всеми.
Сначала крестьяне деревушки были перепуганы, сами не зная чего, но затем привыкли к своим новым обывателям. Землемеры занялись своим делом, ходили по полям, мерили землю, но довольно лениво. Пробыв в лесу или в поле несколько часов, они возвращались, а затем дня два-три вовсе не выходили на работу.
Сказывали, что межевой чиновник в эти дни пишет в бумагу все, что смерил. В действительности чиновник ничего не делал и отсутствовал Бог весть где и почему.
Чудные землемеры! говорили крестьяне.
Но баринов управитель объяснил им, что, по всей вероятности, жалованье у них хорошее, и чем дольше протянут они свою работу, тем им выгоднее. Убьют целое лето на то, что можно бы сделать в две недели.
Ну и пущай их, лишь бы не обидели! сказал управитель.
Межевой чиновник наведывался раза три и в соседнюю усадьбу помещика Львова, вероятно, ради прогулки и простого любопытства.
Но вдруг оказалось и немало удивило весь околоток, что землемер сам по чину военный и капитан, да вдобавок по фамилии Львов.
И чрез недели две после своего появления капитан-землемер, снова побывав в Караваеве, представился барыне Брянцевой и молоденькой барышне. Так как он оказался человеком совершенно благовоспитанным, да вдобавок однофамильцем, пожалуй, и дальним родственником, то г-жа Брянцева, хотя и не хозяйка, но сестра владельца и пожилая женщина, пригласила капитана бывать у них в гостях. Он, конечно, тотчас же воспользовался приглашением и стал бывать раза два в неделю, но, конечно, не надолго. Посидев час, он уезжал.
Занятие межевое шло своим чередом, а крестьяне удивлялись тому, что капитан-землемер и его два помощника толклись преимущественно все в одном месте, близ проселка, который, свернув с большой дороги, что шла между Калугой и Жиздрой, вел в Караваево. Кроме того, дивило обывателей деревушки, что землемеры полунощники: им случалось не ночевать, а где-то пропадать по ночам.
Шатуны какие-то, прости Господи! говорили в деревне.
Не прошло недели, как все огулом стали относиться подозрительно к этим землемерам, так как что это были за люди сказать было очень трудно. К этому прибавилось еще одно странное обстоятельство. В усадьбе Львовых еще за неделю до прибытия землемеров нанялся в садовники какой-то пришлый человек. И его-то именно два раза видели в деревушке приходящим повидаться с землемерами.
Совсем дело диковинное! перешептывались крестьяне.
Кое-кто собирался отправиться и тайком доложить барыне Брянцевой, что нанятый ею садовник шатается к ним и видится с землемерами неведомо зачем. Но собиравшиеся все откладывали. Времена были лихие, даже для дворян, поэтому крестьяне тоже опасались всего на свете. Долго ли до греха? Попадешь, как кур во щи, и пропадешь задаром.
Разумеется, землемер Львов был поручик Коптев с двумя солдатами. Он выбрал сам в Петербурге с разрешения начальства трех самых сметливых молодцов лет по тридцати сорока, уже искушенных во всякого рода сыскных делах. Двух он взял с собой, якобы для орудования межевыми инструментами, а третьего, самого шустрого, подослал вперед в Караваево. Этот Христом и Богом упросил Брянцеву взять его на службу без жалованья и, рекомендуясь отличным садовником, был, разумеется, тотчас же принят в услужение, так как харчи ничего не стоили.
Этот третий, по имени Прохоров и с прозвищем Жгут, давно служил в канцелярии и оказался для Коптева в высшей степени полезным. Прожив немного более недели в усадьбе Львовых, он уже был первым другом всей дворни. Речистый, мастер рассказывать, много видавший на своем веку и в России, и в столице, он скоро сделался первым лицом во дворе. Даже сама барыня Брянцева призывала его в горницы и заставляла кое-что рассказывать себе и племяннице.