Зиммер был готов к этому, предвидел, с чего начнется разговор с Шварцем. Доротея еще вчера вечером предупредила его об этом. Всю ночь, плохо спав, вернее, почти не смыкав глаз, Зиммер приготовил мысленно свое жизнеописание, даже с подробностями, и теперь он бойко, сжато, ясно рассказал все свое прошлое пытливому и хитрому сановнику.
Ну, я вижу, господин фон Зиммер, что вы дельный молодой человек. Даже не по годам разумный и рассудительный. Тем лучше для меня. Объясните мне теперь подробно, каким образом могли вы забыть язык ваших дедов и прадедов? По вашему ответу я буду, может быть, в состоянии по крайней мере вас оправдать. До чего иной выговор может изменить и обезобразить наш прекрасный немецкий язык! воскликнул Шварц с неподдельным ужасом в голосе. Ну-с, говорите.
Зиммер заговорил твердо, но изредка делая ошибки в произношении: все-таки волновался.
Я не виноват в том, что позабыл свой родной язык. Я маленьким мальчиком попал в Россию, и вокруг меня не было ни единого человека, с которым бы я мог говорить по-немецки и от которого мог бы слышать тот же язык. Но так как я любил свой язык, то я сам с собой наедине разговаривал. Если бы не это, то я бы теперь, быть может, не знал даже ни единого слова по-немецки. Когда я стал несколько старше, мне было лет пятнадцать, то я старался доставать себе с величайшим трудом немецкие книги и много читал. Это помогло мне не утерять способности объясняться, но книги не могли мне помочь усвоить и сохранить настоящий немецкий выговор. Позднее, когда мне было уже около двадцати лет
Довольно! перебил Шварц. То, что вы сказали, делает вам честь. А ваш выговор, по совести, по правде порядочный
Разумеется, лицо Зиммера просияло Он сразу вполне овладел собой и смотрел уже иначе.
И правду сказать, продолжал Шварц, если ваш выговор не хуже выговора Карла, то вы менее виноваты, чем он. Живя в своей семье, он мог бы говорить по-немецки ежедневно, с утра до вечера, а между тем, я знаю, он говорит постоянно по-русски и только со мной да вечером кое с кем объясняется на родном языке. А вы, как оказывается, живя один-одинешенек, могли совершенно свой язык забыть. Ну-с, господин фон Зиммер, близкой родни у вас нет, говорите вы?
Нет-с! отозвался молодой человек.
Сирота? вымолвил, улыбаясь, Шварц.
Точно так-с
Тогда надо поскорее вас женить! засмеялся сановник милостиво, но покровительственно, как бы снисходя
Господин Шварц был, однако, видимо, доволен исповедью молодого человека. Затем он стал еще довольнее, когда узнал, что Зиммер очень порядочно читает и пишет, равно и по-русски, и по-немецки. Только за немецкое правописание Зиммер вполне ручаться не мог, прибавив, однако, что за полгода постарается сделать успехи.
Ну, писать вам много не придется, сказал Шварц, а все, что придется, будет так похоже одно на другое, что можно сказать, что вы в продолжение целого месяца будете на бумаге повторять одни и те же слова.
Затем он объяснил, что он берет Зиммера в управление и отдаст его под начальство человека еще молодого, но опытного дельца и советует Зиммеру с ним поладить и у него уму-разуму поучиться.
Вы его, вероятно, знаете? сказал Шварц. Он постоянно бывает у госпожи Кнаус. Это мой любимец господин Лакс.
Так точно! ответил Зиммер. Я много раз встречал его у госпожи Кнаус.
И в то же время Зиммер подумал про себя: «Странная судьба! И не будет
добра»
Отпустив Зиммера, Шварц принял другого просителя, а вышедший Зиммер остался глаз на глаз со стариком Бурцевым. Они стали прощаться, и Бурцев вымолвил:
Итак, не забудьте меня, милости прошу! И не откладывайте, а то Бог весть что еще может быть. Может быть, меня в Петербурге уже и не найдете.
Вы уезжаете? спросил Зиммер.
Нет, но, может быть, меня заставят выехать Впрочем, может быть, и вы в том же положении. Оттого и удивились?
Нет! ответил молодой человек. Я приехал в Петербург ненадолго, но теперь, очевидно, совсем останусь в нем. Я поступаю на службу.
Куда?
А вот именно в это управление!
Старик как будто вздрогнул, выпрямился, гордо закинул голову. Его печальные глаза стали строги, он оглянулся кругом себя и, убедившись, что они остались наедине, произнес:
В таком случае, молодой человек, не трудитесь навещать меня! Человеку, служащему в этом гнезде кровопийц, я древнерусский дворянин и христианин не позволю никогда переступить порог моего дома.
Зиммер был, видимо, поражен. Бурцев снова сел и отвернулся от него, но после недолгой паузы Зиммер быстро двинулся, сел на стул около старика и выговорил:
Вы человек старый, много видели на свете. Вы не должны судить дела и обстоятельства по тому, как они сдаются на первый взгляд, по первому разу. Я прошу вас, умоляю вас позволить мне быть у вас, хотя бы только один раз и на несколько минут. Я скажу вам, вероятно, кое-что, что заставит вас отнестись ко мне иначе.
Старик молчал и только слегка отрицательно дернул головой.
Что вам стоит? Умоляю вас позволить мне быть на несколько минут, сказать вам только несколько слов.
Это излишне! ответил Бурцев. Я уже сказал вам и повторяю: молодой человек, служащий тем злодеям, которые решились рубить неповинную голову Артемия Петровича, он сам в числе злодеев, искариотов, каинов, кровопийц российских. Сатанинское наваждение на Руси! Если бы я знал ранее, что у вас недаром немецкое имя и что вы наполовину, хотя бы только по отцу, немец, то я бы и не заговорил с вами, не только что стал звать вас к себе. Впрочем, утешьтесь, молодой человек, будущий бироновский прислужник. Утешьтесь! Вам бы и не пришлось долго бывать у меня в гостях, так как я, старый служака великого императора, раненный два раза и шведом, и туркой, вскоре буду причтен к изменникам и выслан из Петербурга. Вот этими же злодеями! И он показал на дверь в комнату Шварца.