Жак снова пошёл по улице до конца и убедился, что напротив дома номера двадцать два находится номер первый. Только за два года перед тем в Париже произвели реформу: перенумеровали
все дома до тех пор их знали по фамилиям владельцев; номера чётные и нечётные шли подряд. Нововведением было и то, что сначала названия улиц прибивали к домам на отдельных дощечках, теперь же их вырезали на стенах двух крайних домов.
Подумав, Жак отважился войти в дом номер десять, постучался в дверь к привратнице и вежливо осведомился:
Не скажете ли вы мне, сударыня, где номер двенадцать по вашей улице?
Да он давно сгорел.
А куда девались жильцы?
Почём мне знать, молодой человек! В ту пору я здесь и не жила. Дом-то сгорел тому лет десять Вряд ли кто из жильцов остался на нашей улице. Разбрелись кто куда Впрочем, спросите в доме номер тринадцать.
В доме под этим номером Жак решился прямо спросить о Фирмене Одри. Такого имени ни привратница, ни выходившая из подъезда женщина никогда не слыхали.
Жак всё же не хотел отступать. Он вышел из тёмного подъезда, и его ослепили солнечные лучи, игравшие на пустыре. Ему неудержимо захотелось пробежаться босыми ногами по высокой траве, как, бывало, он бегал у себя в деревне.
Посреди пустыря была свалка, её давно не очищали, и она высилась горкой над зелёной сочной травой. Жак ещё издали увидел согбенную мужскую фигуру, стоявшую к нему спиной. Это был старьёвщик. В руках он держал длинную палку с крючком на конце. Он ловко выуживал из кучи вываренные белые кости, тряпьё, кусочки жести, рваные башмаки. Появление Жака спугнуло чёрного кота с худыми, впалыми боками. Он встрепенулся, выгнул спину и дал стрекача. А старьёвщик был так поглощён своим занятием, что не заметил, как сзади к нему подошёл Жак.
Простите, сударь, могу я вас побеспокоить?..
Не привыкший к такому вежливому обращению, человек удивлённо обернулся. У него было дряблое, всё в морщинах и складках лицо, глаза слезились.
Вы давно здесь работаете, сударь? столь же вежливо продолжал Жак.
Человек явно встревожился.
Давно, очень давно, когда ты ещё на свет не родился, прошамкал он беззубым ртом. И давно уже мы поделили землю с Одеттой Делэ. Она пришла позже, чем я, и ей достался участок в начале улицы. Пусть он и похуже, но ведь я пришёл первый. А здесь я один и никому ничего не уступлю!.. Старик грозно нахмурил седые брови.
Да я не о том, поспешил Жак заверить старьёвщика.
Но старик не дал ему договорить:
Я вижу, что одет ты по-господски, а кто знает, что у тебя на уме. С виду ты прост, а может, из молодых да ранний. Ты что думаешь, наше дело лёгкое и всякому по плечу?
Жак решил успокоить старика и рассказать всё начистоту.
Да что вы, сударь, я вовсе не за тем пришёл, чтобы вас лишить куска хлеба. Я разыскиваю родственника, который когда-то жил на этой улице. И если вы и в самом деле давно здесь работаете, может, знали жильцов из двенадцатого дома
А почему ты меня спрашиваешь, а не кого другого? всё ещё подозрительно спросил старьёвщик. Но в его голосе уже не было прежней насторожённости.
Да ведь дом-то сгорел, и никого из жильцов не осталось
Это так! сказал сразу успокоившийся старик. Садись, потолкуем! И он опустился на траву рядом со зловонной свалкой, не обращая внимания на огромных зелёных мух, взлетевших из кучи нечистот.
«Была не была!» подумал Жак и, хотя пожалел добротный дядюшкин костюм, сел на траву рядом со стариком.
Так как же зовут твоего родственника, молодой человек?
Фирмен Одри!
Услышав это имя, старик опять насторожился.
А давно ты его не видел? уклончиво спросил он.
«Надо действовать напрямик! снова решил Жак. Иначе я ничего не добьюсь!»
Я знаю, что его арестовали и увезли. Куда неизвестно ни мне, ни другой родне. Вот я и хотел узнать, кто навещал его перед тем, как он исчез, кто из бывших соседей может рассказать о нём и его друзьях. Сам-то я из деревни и потому не знаю, как за это приняться.
Старик обратил к Жаку свои слезящиеся, водянисто-голубые глаза и испытующе посмотрел на него, словно хотел убедиться, говорит ли он правду.
Хороший человек был Фирмен Одри, медленно произнёс он, всех в квартале лечил бесплатно, да ещё и денег, бывало, на лекарство даст Я прежде с покойной женой вместе тряпичничал, ещё когда Одетта Делэ и носа сюда не совала. Так он, случалось, и жену мою лечил
Долго и сбивчиво говорил старик, вспоминая свою прошлую жизнь и не упуская случая похвалить Фирмена и послать проклятья на голову Одетты Делэ.
Терпеливо слушая рассказ старика, Жак время от времени вставлял слово, чтобы вернуть разговор к интересовавшей его теме.
Может, вы знали кого из друзей Фирмена? Может, самого его близкого друга?
Того, кто его предал? оживился старик. Как же не знать! Ведь я не
только за этой ямой присматривал, я и дворы подчищал. И всегда-то они бывали вместе, неразлучны
А как его звали?
Дружка-то? Кажись, Робером.
А по фамилии как?
Вот этого не помню, да, кажется, и не знал Был он куда хуже нашего Фирмена, сам толстый, а с лица невидный. Но как приключилась беда с Фирменом, говорят, сватался к его невесте. И вдруг, откуда ни возьмись, у него оказалась карета Он к Фирменовой невесте в той карете приехал руки просить.