Это, значит, так, чтобы польская шляхта пановала у нас в Москве и Нижнем Новгороде, на Волге, на Каме, по всему великому царству нашему. Панам, значит, власть и русская казна, им бы угодья и поместья, им покой и прохлада, а мы бы, русские люди, работали с зари и до зари, сеяли и жали и всё бы сносили пану в сусек. Панам изобилие во всем, а нам голод и во всем недостача. Панам и панеям красные сапожки, а мы босиком. Панам хвала и честь, а русскому человеку на своей земле стыд и поношение.
Разлакомилась, размечталась польская шляхта, стали ей сниться долгими ночами сладкие сны о привольной жизни за русским горбом. Да вот сны-то долги, а руки коротки. Как такими руками захватить великое русское царство?
Но отцаревал на Руси великий Иван Грозный, а за этим кончился век другого царя Бориса Годунова. Настала неурядица в царстве нашем. Пришла смутная пора. А шляхте только того и надо!
Стакнулся польский король с русскими изменниками и подсунул нам теперь в цари сынка своего, Владислава. Да не захотели русские люди, чтобы царем над ними был чужеземец и владела русской землей польская шляхта.
Но гляди ты не отступается польский король!
«Подайте, кричит, мужики русские, сынку моему Владиславу шапку Мономахову, ту, которою в Московском Кремле венчаются на царство русские цари! А не дадите своею волею, так я вас, кричит, курицыны дети, приневолю!»
И наслал на русскую землю поляков, и литовцев, и немцев Разоряют они землю нашу, творят что хотят, и, видно, последние дни пришли, гибнет Русь.
Андреян уже давно закрепил подкову на передней ноге у Родионова коня и теперь стоял потупив голову, с молотком в одной руке и клещами в другой.
Когда Родион Мосеев умолк, Андреян встрепенулся, швырнул в темную пасть кузницы свой инструмент и сказал:
Да как же так, добрый человек! Шляхта нашу землю зори́т, а что же бояре наши и воеводы?
Измалодушествовались бояре, ответил Родион. Чем быть всем в такое смутное время в соединении, так каждый на свое тянет; а есть такие, что и вовсе на панскую сторону передались. Измалодушествовались бояре, и тоже
сказать воевод больших у нас не стало. Говорю тебе, кузнец: гибнет Русь
Медных денег тогда не чеканили: одно серебро. Андреян зажал в руке серебряную монету, которою расплатился с ним за работу Родион. И долго глядел кузнец Андреян вслед проезжему человеку, как пробирался он верхом между двумя рядами плетней.
Гибнет Русь, вздохнул Андреян, и на глазах у него навернулась слеза.
ЛИХО ХОДИТ ТИХО
О поляках, что они за люди и как они выглядят, в Мурашах знали только понаслышке: знали со слов Родиона Мосеева и других проезжих, которые останавливались у Андреяновой кузницы кто перековать коня, кто склепать лопнувший на колесе обод, а кто и приделать новую рукоять к сабле или к старому дедовскому мечу.
Работы с разным оружием у Андреяна в это лето что ни день становилось больше.
Со всей округи стали теперь сносить к Андреяну в починку сабли в ножнах и без ножен; и длинные копья; и бердыши в виде топорков на долгих древках; и стальные кольчуги, которые надевались, как рубашки, и предохраняли грудь и живот от удара сабли или копья; даже пищали тяжелые старинные ружья и те проходили теперь через руки Андреяна, потому что к одной пищали надо было приделать курок, на другой натянуть боевую пружину или привернуть винт.
Пищалями, саблями, шлемами, кольчугами, всякими другими доспехами и разным прочим оружием у Андреяна уже завален был весь угол. А в кузнице и без того было тесно от молотков, щипцов, коловоротов, наковален, точил, горнушки с малым мехом и огромного горна, на котором Андреян раздувал огонь, когда требовалось раскалить добела многопудовый железный брус.
Андреян понимал, почему так много принесено теперь оружия в починку. Ведь вот были у него прежде в работе почти одни бороны да сохи, косы и серпы. А гляди, чего только теперь не навалило всякой снасти, чем от недруга обороняться!
«Смутное время, думал Андреян, рассекая воздух лезвием сабли. Разве бывало такое на Руси? Кто скажет, что будет? Одно сказать можно: держи меч острым, беда ходит около».
И по целым дням на въезде в село звенел в кузнице молот, пыхтел мех, шипела и вздымалась паром вода в долбленой колоде, когда Андреян швырял туда раскаленный кусок железа.
«Тинь-тинь, уходило из кузницы за речку, по проселочной дороге, тинь-тинь, тинь-тинь»
Временами Андреян переставал стучать и выходил из темной кузницы разглядеть работу на свету.
Сияло солнце, голубела речка, тишина стояла такая, что, казалось, можно было расслышать полет стрекозы над водой. И Андреяну чудилось, что он слышит шорох из-за леса, ржание коней на дороге, бряцание сабли о стремя, топот копыт глухие удары по мягкой земле.
С каждым днем все явственнее становились эти звуки, и все сильнее охватывала Андреяна тревога.
Кто-то рыскал вокруг Мурашей, словно высматривая и принюхиваясь.
«А Сенька и сегодня погнал овечек в лес, вспомнил Андреян. Лучше б не пускать было мальца нынче! Лихо ходит тихо; а грянет беда, что будет тогда?»
И Андреян прислушался.
Топот копыт был, как всегда, мягок, но слышен сегодня, как никогда. Он нарастал с каждой минутой И вдруг из-за поворота появились первые всадники. У одного переднего был голубой флажок на длинной пике, у другого рядом с цветной перевязи свисал маленький барабан.