Видимо, для того, чтобы показать унтерменшей русских.
Стоя или сидя на полу и, реже, на скамейке (их 2, а нас 50), мы вылизывали свою баланду, пользуясь иногда ложкой, а чаще языком, губами и пальцами.
Мы неприязненно смотрели на немок, они на нас с некоторой долей сентиментальности.
Потом немки переглянулись, и одна сказала другой:
Аух ди меншен. Ганц нетте гезихьте .
Другая:
Генау зо ви бай унс .
Рано утром загремел засов, распахнулись железные врата и раздался крик:
Тавай!
Это наш коммандофюрер , прозванный Самураем. Он три года жил в России (конечно, шпионил) и знает несколько русских слов: тавай (т. е. «давай», иногда «вставай»), тикай, клеб, руки верш, бистро, малё ропота, кушать нет (сие последнее обрекает на голод).
Вахманы построили нас «драй-унд-драй» (ум драй, по три) и повели. Стук кандалов, истощенные и бледные лица, взгляд голодных, загнанных зверей все это привлекло внимание прохожих. Немецкие чистоплюи презрительно смотрят на дрекише руссен . Едва заскрипели ворота энтляузунганштальта , как вся наша орда ринулась во двор. В углу гора лушпаек и прочего мусора. Откуда только взялись силы все наперегонки бросились к ней. Первым добежал самый старый 50-летний Вареник. Он с размаху плюхнулся на кучу очисток и распростер свои руки-крылья.
Мое, усе мое!
Его тянут за ноги, за руки, мнут его бока, а он свое:
Нэ дам никому ни трохи. Усе мое!
Едва его оттащили в сторону.
Крик, шум, брань сменяются хрустом, чавканьем и прочими губно-язычными звуками. Карманы наполняются картофельными лушпайками, гнилыми капустными листиками.
Стою в сторонке. Из кочегарки выходит немец в бляуанцуге (спецовке).
Вер зинд зи фон беруф?
Арбайтер .
Гляубе нет. Зи зинд интеллигенте менш. Заген зи маль: зинд зи коммунист?
Найн .
Он не верит. Спрашиваю: почему?
Он:
Разве беспартийный интеллигент может получить работу в России?
Конечно, может. Большинство русских учителей, врачей, инженеров не состоит в партии.
У нас не так. Если учитель, инженер или даже машинист паровоза не состоит в NSDAP его увольняют.
Продолжает расспрашивать. Я отмалчиваюсь.
Зайен зи унбезоргт. Ишь бин кайн ферретер. Ишь бин коммунист .
Рассказывает о себе: звать Макс, 35 лет, состоял в KPD и был партработником. Четыре года сидел в кацете , а сейчас под гласным надзором гештапо . Из разговора с Максом я убедился, что он хорошо знает классиков марксизма-ленинизма.
Скрывшись на минуту в кочегарке, он вынес бутерброд.
Кушайте скорей, чтоб не заметили вахманы или банщик Ганс. (За передачу русскому пленяге кусочка хлеба немца сажают в тюрьму.)
Знаете ли вы что-нибудь, спросил Макс, о битве под Харьковом? (немцы говорят: «Шарков»).
Ровным счетом ничего. Газет нам не дают, найдут у кого-либо из нас немецкую газету бьют.
Передает новости. Хвалит Тимошенко, считая его великим полководцем. Спрашивает:
Нишьт вар?
Филляйхт, абер в Красной армии есть и более талантливые полководцы, а в ходе войны развернутся новые дарования.
Я, я. Одно ясно, Германия потерпит поражение. Дойчлянд гет капут .
Подходит Ганс. Макс шепчет:
Зайен зи форзиштишь. Эр ист фашист .
Ганс возмущен:
Саурай . Эти русские свиньи едят всякую пакость.
Зи хабен хунгер, отвечает Макс, Унзере дойче камераден ин руссише гефангеншафт филляйшт махен дасзельбе .
Ганс подозрительно взглянул