Человек, спасший город, ответил ребятам письмом, из которого они узнали о малоизвестном эпизоде из жизни разведчика.
«Нас было немногим больше двадцати советских разведчиков в группе «Голос». И если в исключительно сложных и трудных условиях нам удалось выполнить
задание Родины, предотвратить подготовленное фашистами варварство уничтожение Кракова, города-музея славянской культуры, то только с помощью бесстрашных польских патриотов.
И теперь я знаю, о ком мне следует прежде всего рассказывать юным борцам за мир, о них
Это случилось 16 сентября 1944 года на маленьком хуторе Санко, в домике батрака Михала Врубля, «Татуся», как мы все его называли. Здесь находилась наша конспиративная квартира. В пристройке, доверху забитой сеном, был тайник, «схрон», на чердаке рация «Северок».
В ночь на 16 сентября я допоздна работал вместе с радисткой над важным донесением Центру. Ничто не предвещало беды. На рассвете задремал в своем тайнике. Проснулся от тревожного крика Стефы; шестнадцатилетней дочери Врубля. Глянул в щель двор полон гитлеровцев. Около скамейки, которой был замаскирован вход в тайник, лежал, обхватив руками окровавленную голову, Михал Врубль. Над ним склонились автоматчики. А чуть дальше Стефа, распластавшаяся на земле. Немецкий ефрейтор с нашим «Северном» и Ольга с наушниками Как я узнал потом, рацию запеленговали. Дом окружили, Ольгу схватили на чердаке во время передачи.
Между мной и врагами была тонкая дощатая стенка, всего несколько сантиметров. Слышно каждое слово. Но стрелять я не мог. Не имел права. Знал: погибнет Ольга, Татусь, Стефа, сам погибну и провалю задание.
Глухие удары прикладом, пронзительный крик Стефы, стон и голос Врубля: «Ниц! Ниц! Не знам! Не видал» Полтора часа продолжался допрос гитлеровцев, требовавших ответа.
Ни Татусь, ни Стефа, не говоря уже об Ольге, ни единым движением не выдали меня. А ведь можно было избавиться от истязаний, даже не произнося ни слова. Достаточно было показать взглядом на схрон
Вскоре при помощи опять-таки польских друзей я добрался до Бескид. Из лап абвера удалось вырвать только Ольгу.
О судьбе Михала Врубля и его дочерей Стефы и Рузи мне стало известно много лет спустя.
Татуся отправили в Мантемоныху гестаповскую тюрьму. Ни камера с овчарками (была такая камера в Мантемоныхе: только шевельнешь рукой или попытаешься подняться на тебя бросается специально выдрессированная собака и рвет твое тело), ни ежедневные допросы и пытки не сломили патриотов.
Михала Врубля вывезли в Освенцим. Гитлеровцы повесили его за несколько дней до прихода туда наших. Стефа и Рузя прошли сквозь ад Равенсбрука женского лагеря смерти и остались живы.
Ничто не забыто, никто не забыт. Орденом Отечественной войны I степени посмертно награжден польский крестьянин Михал Врубль. Золотым Крестом Партизанской Славы отметило польское правительство мужество и стойкость Стефы и Рузи.
Да, ребята, в тот злосчастный день я не имел права обнаруживать себя. Слишком серьезными были обстоятельства: судьба целого города лежала на моих плечах. Можете понять мое тогдашнее состояние? Хуже нет минут бессилия. Но они крепкое испытание воли Иногда!»
Следопыты Калининской школы-интерната участвуют, конечно, в походах и операциях. Две из них известны всем: «Ветеран живет рядом» и «Ордена в твоем доме».
Ребята ходили по поселку, звонили в дверь или стучали в ворота, здоровались, спрашивали, действительно ли воевал хозяин дома в Великую Отечественную?
Сидели, беседовали, записывали нужное. А после заводили на ветерана учетную карточку со многими графами. Среди них была и такая нуждается ли ветеран войны в их помощи? И если он нуждался, приходили помогать. Убирали во дворе и в доме, работали на огороде, ходили в магазин й в аптеку
Такие же карточки следопыты завели на всех ветеранов, с которыми переписывались. Так была заполнена учетная карточка на Александра Георгиевича Кремса, делегата III съезда комсомола, который жил в Воронеже.
И вот однажды они получили от него письмо, где Александр Георгиевич извинялся за то, что долго им не отвечал, и объяснял задержку письма тяжелой операцией, которую перенес. Пожаловался далеким калининцам на то, что одному ему сейчас очень трудно
Живи ветеран здесь немедленно направился бы к нему веселый отряд следопытов-тимуровцев и всё бы, что нужно, сделал. А как помочь человеку, который живет в Воронеже?
Но, оказывается, есть способ!
Калининцы написали письмо
И очень скоро получили ответ.
Секретарь горкома ВЛКСМ В. Федосов».
Вскоре пришло и еще одно письмо.
От Александра Георгиевича Кремса. В нем было только одно, написанное большими буквами, слово:
МАЛЕНЬКИЕ РАССКАЗЫ О БОЛЬШИХ ДЕЛАХ
Заветное слово
Воробышек перья распушил мячиком прыгает по мостовой.
У машин хвосты короче заячьих так их мороз поджал.
Ворона, и та, сидя на ветке, голову в плечи спрятала, нос сучком торчит.
Кто идет по улице торопится: руки в карманах, у рта парок, щеки красные.
Только один старик не спешит: стук палкой, стук по асфальту. Ни люди, ни машины, ни тем более воробьи его не интересуют. Ссутулился, голову от холода в воротник спрятал, а кажется от людей. И куда он через весь поселок?