Стой, кто идет? услышали мы наконец негромкий голос, когда подползали к своим окопам.
Свои! произнес я заветное слово. Свои разведка!
Скоро мы были в землянке и переодевались. А через некоторое время я докладывал майору Дудову о выполнении задания. Немец стоял сзади меня и ждал первого к нему вопроса
Самый главный экспонат
Ну, скажем прямо, поспорить в музее есть о чем.
Прямо на вошедшего смотрит пулемет «Максим».
Отведешь от его ствола взгляд вправо, увидишь бескозырку и пилотки. В углу стоит знамя воинской части.
Висит на стене военный мундир и шинель.
На стенде разложено ржавое оружие: винтовочный ствол, штык-кинжал, дальше дырявая немецкая каска.
Под стеклом должно быть, важный экспонат вырезанная из какой-то странной материи буденовка.
Макет памятника из плексигласа.
На столе альбомы, альбомы, альбомы. Откроешь
«Против нашего полка белые выставили свои, которые назывались полками Иисуса Христа. У солдат на погонах были кресты, а во время атаки впереди шли попы»
В этом альбоме следопыты записали воспоминания оставшихся в живых чапаевцев.
«Десятки лет прошло с тех пор, столько забылось уже, столько перемен, пережил, а «психическая атака» белых осталась в памяти навсегда
Колонны офицерских батальонов в страшном безмолвии, с винтовками наперевес двинули на наши притаившиеся в окопах цепи.
Идут, идут, идут, приближаются и ни звука: ни голоса, ни лязга оружия, ни команд не слышно только мерный шаг, от которого, кажется, вздрагивает земля: туп-туп-туп-туп
Все ждешь еще минута, еще и не выдержат, кинутся, закричат и мы привычно встретим их пулеметами.
Но нет, идут, не нарушая строя, а видны уже лица, идут все так же молча, становясь похожими на оживших истуканов, на какую-то нечеловеческую, непонятную силу. И хочется вскочить, закричать, и бежать, бежать, бросив винтовку, от этих наступающих на тебя безмолвных рядов.
Все больше светает, белые уже в ста метрах, уже поблескивают
на плечах офицерские погоны, уже слышен четкий, как на параде, шаг, но приказа стрелять все нет и нет
А вдруг его и не будет?! А вдруг командир сбежал?! Может, нас предали?! Но нет, несется по цепи долгожданное:
Ого-о-нь!»
Когда в седьмом классе Саша Новожилов и Алик Чеботарь, сменяясь, читали это письмо чапаевца, у мальчишек руки сами собой хватались за воображаемые ручки пулеметов 1
«Ого-о-онь!
Падают, падают офицеры, редеет цепь, все неувереннее шаг! И мы уже знаем> что остановим «психическую атаку», как всякую другую, если не поддадимся панике, если выставим против нее еще большее мужество.
Страшное это было испытание. В окопах сидели солдаты, повидавшие войну и с германцами, и с белыми, знавшие и снаряды, и пули, и отравляющие газы, и кавалерийские атаки, но тут было совсем другое и это другое нужно было пересилить. И мы пересилили белых потому, что стоял за нашей спиной новый, светлый мир, а за их спинами был мир старый, мрачный»
Может, это и есть главный экспонат музея? Где еще найдешь такой? Кто еще может похвастаться воспоминанием чапаевца о «психической атаке» белых?
Но есть в музее сувенир, который может поспорить с первым.
Другой чапаевец, Федор Григорьевич Кашников, на просьбу ребят прислать хоть что-нибудь из оставшегося у него со времен гражданской войны, откликнулся необычно. Он вырезал из старой гимнастерки, которую хранил с 1919 года, маленькую буденовку (ее силуэт) и вложил ее в конверт.
Долгое время эта буденовка была главным экспонатом музея. Вся школа приходила смотреть на нее.
Уникальными можно считать и письма бывших матросов крейсера «Аврора» Петра Сидоровича Баранчука, Ивана Григорьевича Бублика и Григория Егоровича Вислобокова. Эти трое помнят выстрел носовой пушки «Авроры» 25 октября 1917 года, возвестивший начало новой эры
А это письмо от женщины, чьим именем назван их октябрятский экипаж, от Надежды Богдановой. Они знакомы с ней уже год. О Наде Богдановой, ставшей партизанкой в тринадцать лет, они прочитали в книге, и выбрали ее героем, с которого нужно брать пример.
В четыре года Надя потеряла родителей, воспитывалась в детдоме. Когда фашисты пришли на Витебщину, Надя вместе с другими ребятами пришла в партизанский отряд. Боевая, находчивая, она стала разведчицей. И какой! Под видом нищей она ходит по деревням, где размещаются немецкие гарнизоны, считает пушки и танки, минометы и пулеметы, считает солдат. А потом с автоматом в руках участвует в разгроме гарнизона.
Но вот Надя попадает в плен. Ее пытают, однако юная партизанка молчит. Она приговорена к смерти, расстреляна, похоронена но, оставшись после расстрела живой, выкарабкивается из могилы и снова идет к партизанам.
Пробыв восемь суток в застенках немецкой полиции, она написала на клочке материи собственной кровью: «Прощайте, товарищи! Сама я погибаю. Вы их бейте, гадов-фрицев, отомстите, за нас. Смерть не страшна. Не удалось им ничего добиться от нас. 1942 г. Богданова».
' После войны Надежда Александровна усыновляет семерых детей, оставшихся без родителей, и выводит их в люди.
Вот какого человека нашли третьеклассники, вот кого выбрали примером. Свой октябрятский экипаж они назвали «Надежда».