командиров полков и рот. Иногда гости видели знакомое имя на мемориальной доске
Фамилии Лопатиной они не нашли ни на одном из памятников.
А вот на встречи со старыми солдатами им везло сталкивались с ними везде, куда бы ни приехали.
Дядька поначалу ничем не привлек их внимания. Пожилой, коренастый, жесткий чубчик, пробитый сединой. Сидел на автобусной остановке, придя, видимо, намного раньше срока: с досадой поглядывал на часы, будто они в этом виноваты. С ним был небольшой новехонький чемоданчик, и одет был дядька в костюм, похоже, прямо из магазина, так что, окажись на его рукаве ярлычок, ребята не удивились бы. Костюм сидел на дядьке мешком, и вообще, к костюмам, видно было, он не привык: все время ерзал шеей, которая не хотела мириться ни с жестким воротником новой же рубашки, ни с воротом пиджака. Однако были на пиджаке наградные планки, и ребята искоса на них поглядывали
И ветеран разглядывал их, пытаясь, верно, понять, что делают в Новотроицком эти незнакомые ребята.
К тому же он явно хотел поговорить все чаще останавливал взгляд на Лидии Максимовне.
Не выдержал, поднялся.
Здравствуйте, сказал он, хотя они сидели вместе уже минут двадцать.
Здравствуйте, ответила Лидия Максимовна.
Не зная, как продолжить, сел рядом. Помолчал, поерзал шеей.
Вот, тоже еду
Куда? вежливо спросила Лидия Максимовна.
Дядька сразу ожил.
Дак в Ташкент же! чуть не вскричал он. В Ташкент, понимаешь ли, еду! К другу! Он был гораздо старше Лидии Максимовны и сразу перешел на ральскую морозную ночь, посылает таким же, как он, узникам, ожидавшим смерти, памятную записку:
Помните: не все немцы фашисты.
Счастлива та страна, в которой родился и вырос такой человек.
Об этом я думал, читая материалы и рассматривая фотографии и экспонаты музея 46-й кишиневской школы, собранные ребятами.
Вот в этом пакетике, говорили мне следопыты, пепел сожженной белорусской деревни Хатыни.
Земля и осколок снаряда из Сталинграда.
Здесь песок с побережья Кубы.
Этот портрет Володи Дубинина нам подарили в Керчи.
Сабля времен гражданской войны.
А однажды в подарок музею была принесена мина!
В лесу нашли, возбужденно рассказывали Саша и Петя Лысенко. Во будет экспонат!
Военрук Григорйй Николаевич глянул на мину и побелел.
Она со взрывателем!
Немедленно, оглядываясь на мину, позвонили в милицию. Мину увезли подальше от людей и там взорвали.
Когда со следопытами и с их работой познакомился пэсть школы Евгений Осипович Бушмин, бывший узник Маутхаузена Z2685, он прислал им самый, может быть, памятный для него и самый, вероятно, страшный «сувенир» решетку колючей проволоки с кусочками изоляторов на ней (через проволоку пропускался электрический ток) из Маутхаузена.
Этот экспонат из того ада, что порожден был гитлеровским фашизмом на нашей планете и уничтожен людьми, которые вместе с Карбышевым говорили, говорят и будут говорить:
Интернационализм наше знамя!
В разведке
Незадолго до этого события Саша Хайрулин был ранен в левую руку, и я не представлял, как без него справлюсь
Днем, часов в 12, приехал связной из штаба и передал майору Дудову пакет. Минут через пятнадцать вызвали к Дудову меня, и я понял: есть работа.
Майор говорил без лишних слов: отобрать пять самых выносливых разведчиков, пополнить боеприпасы, запастись гранатами, будет радист с рацией Это было первое, что составляло задачу, со вторым начальник разведки дивизии, по своему обыкновению, медлил, словно второе по сравнению с первым было неизмеримо легче
Так вот, Мурашов, сказал майор, когда убедился, что я осознал всю важность первой задачи, пойдешь к немцам в тыл и возьмешь языка. И не какого-то там солдата (в прошлый раз ты умудрился мне повара притащить), а офицера. Таков приказ. В доказательство майор обернулся к столу и махнул туда рукой я увидел пакет, который, видимо, и привез связной.
Без Хайрулина будет трудно, подумал я. Как же в такое дело без Хай- рулина?
Саша Хайрулин знал языки, да не один, а четыре вместе со своим родным татарским: немецкий, итальянский, французский. Вернее, пять, он и на русском
прекрасно говорил.
..Среднего роста, ладный, ловкий, Саша владел всеми приемами рукопашного боя: мог бесшумно: снять часового, а финку бросал метров на десять-двенадцать без промаха. Повара я в прошлый раз притащил потому, что не было со мной Саши, а насчет немецкого в группе было туговато и никто не понял, что бормочет этот толстый немец.
Выпгел я от майора, а Саша тут как тут, будто знал, зачем меня вызывали.
Когда идем? спрашивает.
Кто идет, а кто в шашки остается играть, отвечаю. На кой мне ляд однорукий разведчик?
Это я-то однорукий? рассердился Саша. Вытащил руку из косынки да как влепит мне левой под дых я чуть не сел. Понял? говорит. Не имеешь права из-за царапины меня от дела отстранять!
Смотрю на него побледнел: видать, не царапина, но у меня от его удара дыхание перехватило.
Ладно, говорю, принеси разрешение из медсанбата, тогда пойдешь. А я еще у майора Дудова спрошу.
Ужасно не хотелось мне снова с поваром в часть приходить, а немецкого среди разведчиков, которых я мысленно уже отобрал, никто не знал.