Вдруг маршал Г. К. Жуков, прервав меня на полуслове, спросил:
Товарищ член Военного совета! Скажите откровенно, справится ли генерал Берзарин с командованием армией в предстоящей наступательной операции?
Этот вопрос командующего фронтом не был вызван характером моего выступления и явился для меня полнейшей неожиданностью.
Я невольно взглянул на генерал-лейтенанта Берзарина. Николай Эрастович как-то помрачнел, опустил голову. Я же почувствовал какую-то невидимую связь между недавним нашим разговором перед фотографированием и этим вопросом маршала.
Товарищ маршал, если это возможно, то прошу разъяснить, чем вызвана такая постановка вопроса о Николае Эрастовиче? спросил я в свою очередь.
Командующий фронтом немного помолчал, а потом сказал:
Что ж, поговорим начистоту. В Москве при утверждении плана предстоящей наступательной операции будет разговор и о соответствии некоторых командующих армиями занимаемым должностям. У высшего начальства почему-то возникли сомнения в генерале Берзарине. Поэтому я решил предварительно посоветоваться с вами.
Из практики своей прежней работы в Генеральном штабе я знал, что в Ставке всегда уделяли особое внимание подбору командующих для проведения очень важных наступательных операций. Чего греха таить, бывали случаи, когда у отдельных командармов, умело руководивших длительными оборонительными боями, вырабатывалась «оборонческая психология», и они потом, в быстро меняющейся обстановке наступления, терялись, действовали порой нерешительно. Но генерал Берзарин был отнюдь не таким. Я убедился, что он является мастером маневра, с инициативой командует войсками в наступлении и добивается успешного выполнения поставленных задач.
Генерал Берзарин командует армиями с первых дней войны, ответил я маршалу, и, как мне известно, проявил себя весьма положительно. Сейчас он деятельно готовит армию к прорыву вражеской обороны и наступлению. В войсках его авторитет очень высок. На мой взгляд, Берзарин как командующий ударной армией вполне на месте. Это, безусловно, опытный и способный военачальник, преданный коммунист. Я, как член Военного совета, твердо убежден, что нет никаких оснований сомневаться в отношении Николая Эрастовича...
Георгий Константинович внимательно посмотрел на Н. Э. Берзарина и твердо заявил:
Я с вами полностью согласен. Так и буду докладывать Сталину.
На обратном пути, помрачневший и, казалось, осунувшийся, Николай Эрастович молчал, но уже на следующее утро со свойственной ему энергией взялся за дело.
Вскоре Г. К. Жуков уехал в Москву для доклада Ставке плана предстоящей операции. Вернувшись на фронт, он через некоторое время позвонил мне.
Федор Ефимович, сказал он весело, поздравь Берзарина. Государственный Комитет Обороны оставил его командармом. Желаю вам дружной совместной работы, а армии ратных успехов.
Спасибо, товарищ маршал. Николай Эрастович уже знает?
Да, я ему только что сообщил...
Неоднократно я убеждался в том, какую гигантскую силу таит в себе доверие к человеку, как оно его воодушевляет. Так и Берзарина окрылило это по всему чувствовалось оказанное доверие. Теперь он уже не только уверенно, но и вдохновенно руководил подготовкой войск к проведению этой особо важной и напряженной операции...
А подготовка к ней велась активно, полным ходом. Последние коррективы в нее были внесены после военной игры на картах, проведенной Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым с 8 по 10 декабря в Седльце. Эта оперативная игра, в которой принял участие руководящий состав всех армий и фронта, проводилась на фойе реальной обстановки и в соответствии с принятым решением. Здесь были отработаны вопросы планирования операции, организации взаимодействия и управления войсками, обеспечения ввода в прорыв танковых армий.
Общий замысел операции, которая
первоначально получила наименование Варшавско-Познанской, заключался в том, чтобы нанести с вислинских плацдармов ряд ударов и рассечь вражеский фронт обороны, быстро ввести в образовавшиеся бреши крупные силы подвижных войск и, развивая успех танковыми и механизированными соединениями, стремительно преследовать противника, не давая ему возможности организовать оборону на заранее подготовленных рубежах. Решение, принятое командующим 1-м Белорусским фронтом, целиком подчинялось этой основной идее. Было спланировано нанесение двух ударов с плацдармов на Висле: главного на Кутно и второго на Лодзь.
Эти удары, слившись на второй и третий день операции в единый глубокий рассекающий удар, должны были расчленить всю противостоящую вислинскую группировку противника на две части и открыть нашим войскам дорогу на Одер к последнему стратегическому рубежу на пути к Берлину.
Во фронте создавались две ударные группы. Главный удар наносила группа войск с магнушевского плацдарма. В центре же ее оперативного построения в первом эшелоне находились 5-я ударная и 8-я гвардейская армии.
Когда мы ознакомились с замыслом операции, то поняли всю меру ответственности, которая ложилась на наши плечи: от действий 5-й ударной и 8-й гвардейской армий и вводимых в прорыв в их полосе двух танковых армий решающим образом зависел успех всего фронта.