Наземных войск у нас было столько же, сколько у противника. Конечно, такой силы для наступления недостаточно. К тому же местность благоприятствовала врагу. Он притаился, замаскировался и до поры до времени не открывал огня. Наши танки были видны ему как на ладони,
Таким образом, мы как бы поменялись ролями с противником, добровольно отдав ему свои преимущества.
В начале наступления корпуса я и майор Сазонов находились на наблюдательном пункте вместе с командиром 14-й танковой дивизии И. Д. Васильевым, комиссаром И. М. Гуляевым и начальником артиллерии Е. П. Липовским. И все мы видели, как начался бой. Дивизия наступала на Бешенковичи. Танкисты бесстрашно ринулись вперед, без пехоты, при очень слабой артиллерийской поддержке. Ведь дивизия имела только 24 122-миллиметровых гаубицы. Когда танки приблизились на дальность прямого выстрела, противник открыл по ним сильный артиллерийский огонь. Головные танки начали отвечать, но вражеские орудия быстро поразили их. На поле боя становилось все больше наших подбитых танков, многие из них горели. Все же танкисты, волна за волной, продолжали наступление. Некоторые танки даже вклинились в оборону противника. Но в воздухе появилась вражеская авиация. Ее сильные бомбовые удары еще более увеличили наши потери.
Большой урон понесла и дивизия генерала Ремизова, наступавшая на Сенно. О ее действиях я узнал позже из докладов своих офицеров и рассказов очевидцев.
Командиры дивизий доложили командиру корпуса об обстановке. По их твердому убеждению, дальнейшее наступление было бесполезно, оно могло только увеличить и без того тяжелые потери в людях и танках. Начальник штаба М. С. Малинин, комиссар И. И. Михальчук и я были того же мнения.
Мы настойчиво просили В. И. Виноградова прекратить наступление и донести командующему армией о сложившейся обстановке. Но командир корпуса не принял во внимание ни докладов командиров дивизий, ни настоятельных просьб своих ближайших помощников. Он приказал продолжать наступление. Соединение еще около трех дней вело кровопролитные бои, которые, как мы и предвидели, не принесли успеха. Остатки корпуса 1315 июля были выведены в район Вязьмы на формирование.
Анализируя проведенные бои, мы выявили серьезные недостатки в организации и действиях наших танковых частей. Нам было ясно, что в составе танковых соединений нужно иметь более мощные артиллерийские и минометные подразделения. Требовалось и достаточное количество зенитных средств для надежной борьбы с воздушным противником.
Одним из наиболее крупных недостатков оказалось слабое управление артиллерией. У нас не хватало средств связи. А главное, у офицеров штаба артиллерии корпуса еще не было боевого опыта. Обо всем этом пришлось серьезно задуматься.
2
Глубокой ночью 22 июля командир корпуса, начальник штаба, начальник разведки и я прибыли в окрестности Ярцево. Начали разыскивать Рокоссовского. Нам сказали, что он находится где-то блиндаже, в расположении штаба 38-й стрелковой дивизии. Ночь была темная. Автомашины с потушенными фарами медленно ползли от одной рощи к другой. В темноте чуть не столкнулись со встречной машиной. Кто-то властным голосом спросил:
Что за люди?
М. С. Малинин в тон незнакомцу ответил:
Мы тоже хотим знать, с кем имеем дело.
К нам приблизился генерал-лейтенант в сопровождении двух офицеров с карабинами наготове. И мы вспомнили, что уже видели его несколько дней назад. Тогда наш корпус отходил к Вязьме. На одной из переправ через реку Вопь образовалась большая пробка. И там неизвестно откуда появился этот генерал. Он пытался навести порядок в частях и расчистить себе дорогу. Это не удалось, и генерал быстро уехал искать для себя другой маршрут.
Представившись, командир корпуса доложил, кто мы и кого ищем. Оказалось, что и генерал едет к Рокоссовскому.
Вскоре совместные поиски увенчались успехом. Нам посчастливилось встретить какого-то офицера, который знал, где находится Константин Константинович, и проводил к нему. Нельзя сказать, что будущий наш командующий устроился с комфортом. Он спал в своей легковой машине ЗИС-101.
Прибывший с нами генерал бесцеремонно разбудил Рокоссовского. Тот спросонок спросил, кто и зачем его будит. Тогда генерал почти ласково сказал:
Вставай, вставай, Костя!
Рокоссовский выбрался из машины, и на наших глазах оба генерала дружески обнялись. Мы оказались невольными свидетелями их разговора. Ночного гостя интересовало, какие части находятся в распоряжении Рокоссовского. Затем последовало указание, что нужно вести активные действия в районах Соловьевской и Ратчинской переправ. Из их разговора мы узнали, что где-то на правом фланге действует 101-я танковая дивизия, а в распоряжении Рокоссовского находятся еще 38-я и 108-я стрелковые дивизии. Кроме того, группа его войск пополнялась всеми, кто выходил из «окружения».
В 1941 году, особенно в первые месяцы войны, нам не раз приходилось слышать об «окружении», являвшемся чаще всего плодом больного воображения трусов и паникеров. В действительности же окружение наших войск случалось далеко не так часто, как о нем говорили. Но нередко после прорыва противником нашей обороны в его тылу оказывались некоторые подразделения советских войск, потерявшие связь с командованием. Вот такие-то подразделения и части, стремившиеся вновь соединиться со своими войсками, и попадали в группу Рокоссовского.