И снова Мертвые горы подтверждают свое мрачное название. 9 декабря 1955 года венская газета Абенд поместила хронику еще одного происшествия, весьма похожего на преступление. В начале августа (того же года. В.М.) на горе Гамсштелле, возвышающейся над озером Альтаусзее, был найден труп советника по вопросам строительства из Франкфурта-на-Майне инженера Майера. Он лежал под утесом высотою не более двух метров, а его голова находилась в протекающем там неглубоком ручье. Что это убийство или несчастный случай?.
Судебно-медицинская экспертиза засвидетельствовала: Майер не утонул, в легких у него не было воды. Не было обнаружено и никаких повреждений на теле погибшего, за исключением раны на подбородке. А вот следы крови нашли не в неглубоком ручье, где он пролежал несколько часов, а на вершине утеса
К этому месту вела лишь одна неприметная горная тропа, известная только дровосекам да охотникам. Это обстоятельство породило предположение: а не располагал ли инженер схемой местности и не были ли на ней нанесены ориентиры, ведущие к нацистским тайникам?
где в ночь с 5 на 6 октября 1963 года группа западногерманских охотников за нацистскими сокровищами и секретными эсэсовскими документами рискнула заглянуть в ночной омут озера, поставив на карту жизнь молодого Эгнера. Их, разумеется, не остановила предупредительная надпись на столбе, водруженном полицией на берегу Топлиц, которая категорически запрещала погружение в воды озера
Прежде чем мы углубились в лес, в конце луга у опушки темного ельника нам повстречалась одноколка, груженная сухим валежником.
Свесив обе ноги с телеги, пожилой крестьянин подстегивал вожжами лошадь. Она неторопливо тянула телегу, и, когда поравнялась со мной, я узнал в сидевшем местного ландвирта владельца небольшой усадьбы. Той самой, что разместилась на полдороге между деревней Гессль и озером Топлиц. Здесь Герман Штайнэггер содержал гастхауз. Возле него я и оставил корреспондентскую машину Неуютной, похожей скорее на заброшенный сарай, показалась мне эта одинокая харчевня, куда мы накануне заходили, чтобы выпить кружку яблочного сидра. Приторговывал откровенно хмурый, неразговорчивый ландвирт и шнапсом.
В извилинах штайнэггерского мозга отпечаталось немало событий, связанных с озером Топлиц. Но о них он предпочитал помалкивать. И все же кое-что настырным австрийским журналистам удалось выкорчевать из этого отшельника. Так за глаза называли старого ландвирта его более словоохотливые односельчане.
В разгар войны дело было в 1942 году Штайнэггера вызвали в гестапо. О чем там шел разговор неизвестно. Но, возвратясь на свой хутор, крестьянин приказал семье держать язык за зубами: обо всем, что они увидят или услышат вблизи своего дома, в соседнем лесу, по дороге из Грундльзее к Топлицзее и в Мертвых горах.
Сболтнете лишнее, предупредил он жену и детей, пропали наши головы!
С тех пор, вспоминали его соседи из деревни Гессль, Штайнэггер и стал мрачным, угрюмым, замкнутым. Самих же односельчан ландвирта отвадил от хождения в лес, на перешеек, что пролег между Грундльзее и Топлицзее, приказ гестапо. От него веяло могильным холодом. За усадьбу Штайнэггера проходить запрещается. В каждого, кто войдет в лес будут стрелять без предупреждения
А вскоре крестьян по ночам стал будить рокот автомобилей, надрывные сирены и гудки военных грузовиков, властные окрики патрулей. Выглядывая из-за занавесок окон, они замечали, как в направлении Топлицзее проходили тяжело груженные, крытые брезентом автомашины.
Время от времени из ущелья, стиснутого скалами Мертвых гор, до слуха жителей деревни Гессль долетали глухие звуки взрывов. Крестьяне догадывались грозное эхо накатывалось со стороны озера Топлиц.
Телега Штайнэггера, покачиваясь на травяных кочках, миновала нашу группу и, оставляя свежую колею примятых стеблей, проехала под приподнятым шлагбаумом. Патрульные, оцепившие район Топлицзее, беспрепятственно выпускали ландвирта за околицу его усадьбы, в глубь ущелья и на сам перешеек. Как мне рассказали знакомые австрийские журналисты, свободу передвижения в запретной зоне Штайнэггер получил ценой нелегкого признания, нарушив тем самым обет молчания.
Перед самым домом Штайнэггера уже стояли два грузовика с откинутыми бортами. Ландвирт подогнал свою упряжку прямо к кузовам автомашины. Эсэсовцы сразу же начали перегружать в телегу большие, тяжелые ящики.
Всю ночь я возил эти ящики от Грундльзее к берегу Топлиц, продолжал свою исповедь Штайнэггер. Ящиков было не менее шестидесяти, и мне пришлось совершить на своей фуре двенадцать поездок в оба конца.
Я видел, клятвенно заверил ландвирт, как потом эсэсовцы перегрузили ящики в лодку, а затем сбросили их в озеро, метрах в ста от берега.
Показания Штайнэггера совпали со свидетельством бывшего узника филиала концлагеря Маутхаузен в Эбензее английского военнопленного Патрика Лофтуса. Эсэсовцы использовали его вместе с двадцатью другими заключенными англичанами и французами на подсобных работах в районе испытательной станции ВМС на озере Топлиц.